Мертвых погрузили на носилки на воздушной подушке и повезли к лифтам. Хэнд чуть было не засунул стилус в карман, но, опомнившись, передал его последнему из покидавшей зал группы медэкспертов. После чего рассеянно потер пальцы друг о друга.
– Кто-то хочет заполучить вас снова, госпожа Вардани, – сказал он. – Кто-то, не испытывающий недостатка в ресурсах. Полагаю, что это само по себе должно говорить о том, что инвестиция в вас была делом выгодным.
Вардани иронично отвесила еле заметный поклон.
– Этот кто-то к тому же обладает инсайдерскими связями, – мрачно заметил я. – Даже учитывая под завязку набитый оборудованием рюкзак, им ни за что не проникнуть сюда без посторонней помощи. У вас утечка.
– Да, похоже на то.
– Кому ты поручил проверку тех, кто сел нам на хвост возле бара позапрошлой ночью?
Вардани встревоженно посмотрела на меня:
– За нами следили?
Я указал на Хэнда:
– Он утверждает, что да.
– Хэнд?
– Да, госпожа Вардани, все верно. За вами шли до переулка Находок, – его лицо выглядело уставшим, а брошенный на меня взгляд – виноватым. – Думаю, это был Дэн.
– Дэн? Ты серьезно? Черт, недолго же вы даете отдохнуть павшим при исполнении.
– У Дэна есть замороженный клон, – огрызнулся Хэнд. – Это стандартная практика для менеджеров службы безопасности, и перед перезагрузкой ему на поправку была отведена виртуальная неделя психотерапии и полномасштабная увольнительная. Он был годен к службе.
– В самом деле? А вызови-ка его.
В памяти всплыли слова, сказанные мной Дэну в УЛПиО-конструкте: «Мужчины и женщины, на которых ты работаешь, собственных детей бы продали в бордель, чтобы заполучить то, что я им сегодня показал. Ну и, помимо всего этого, дружок, ты – не представляешь – никакой – ценности».
Сознание только что убитого человека, не обладающего специальной подготовкой, находится в хрупком состоянии. В такой момент человек легко поддается внушению. А в деле внушения посланники более чем просто мастера.
Хэнд открыл свой аудиотелефон.
– Разбудите Дэн Чжао Юна, пожалуйста, – несколько секунд ожидания. – Ясно. Ну хорошо, попробуйте.
Я покачал головой.
– Старая добрая бравада в стиле «гордо плюнуть в море, в котором чуть не утонул», да, Хэнд? Парень еле оправился от шока смерти, а ты его снова бросаешь на дело, связанное с предыдущим? Да ладно, убирай уже свой телефон. Нет там никого. Он тебя продал и смотался, сжимая монетки в кулачке.
На скулах Хэнда обозначились желваки, но он продолжал держать телефон возле уха.
– Хэнд, я практически посоветовал ему это сделать, – он недоверчиво покосился на меня. – Да, вперед. Можешь обвинить во всем меня, если тебе от этого станет легче. Я ему сообщил, что «Мандрейк» на него насрать, а ты тут же доказал это, заключив с нами сделку. А потом поставил его нас охранять, чтобы еще и посыпать рану солью.
– Я его никуда не ставил, черт тебя подери, Ковач, – Хэнд еле удерживался, чтобы не сорваться, на руке, сжимавшей телефон, побелели суставы. – А тебе нечего было лезть к нему с советами. А теперь заткнись на хрен. Да, да, это Хэнд.
Какое-то время он слушал, временами мрачно роняя односложные ответы. Потом захлопнул телефон:
– Дэн выехал с территории Башни на собственном транспортном средстве прошлой ночью. Незадолго до полуночи он скрылся в торговом центре, расположенном в здании Старой клиринговой палаты.
– Плохо в наше время с кадрами, да?
– Ковач, – Хэнд выбросил вперед руку, словно физически пытаясь меня отодвинуть; взгляд его был жёстким от сдерживаемого гнева. – Я ничего не желаю слышать. Хорошо? Не желаю. Ничего слышать.
Я пожал плечами:
– Никто никогда не желает. Потому подобное и продолжает происходить.
Хэнд коротко выдохнул.
– Ковач, я не собираюсь дискутировать с тобой о трудовом законодательстве в пять часов утра, – он повернулся на каблуках. – И вообще, идите оба и приведите себя в порядок. В девять загружаемся в Дангрек.
Я покосился на Вардани и поймал взглядом ее ребячески заразительную ухмылку. Мы словно украдкой взялись за руки за спиной Хэнда.
Сделав десяток шагов, Хэнд остановился. Словно почувствовав.
– Ах, да, – он обернулся к нам. – Кстати. Час назад кемписты взорвали бомбу-«мародер» над Заубервилем. Бомба повышенной мощности, человеческие потери составили сто процентов.
Белая вспышка полыхнула в глазах Вардани, и она отвела от меня взгляд, уставившись куда-то вниз. Губы ее сжались.
Хэнд стоял, наблюдая за этим.
– Я подумал, что вам обоим будет интересна эта новость, – сказал он.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Дангрек.
Небо походило на старую джинсовку – в прорехах линялой голубизны виднелись белые нитки проплывавших в вышине облаков. Сквозь них сочился солнечный свет, достаточно яркий, чтобы заставить меня щуриться. Теплые солнечные пальцы ласково поглаживали кожу. Ветер был немного сильнее, чем в прошлый раз. Порывами налетая с запада, он поднимал легкие клубы радиоактивной пыли, шевелил траву и кусты.
Впереди, на мысе, все еще горел Заубервиль. Полосы дыма, ползущего по джинсовой ткани неба, напоминали жирные разводы.
– Гордишься собой, Ковач? – шепнула мне на ухо Вардани, поднимаясь выше по склону, где обзор был лучше.
Она впервые заговорила со мной с тех пор, как Хэнд огласил свою новость.
Я двинулся вслед за ней.
– Если у тебя есть жалобы, адресуй их Джошуа Кемпу, – сказал я, догнав ее. – И в любом случае не делай вид, что для тебя это неожиданность. Ты не хуже прочих знала, что так случится.
– Да, но сейчас меня слегка переполняют чувства.
Никуда от этого было не деться. Ролик безостановочно крутили на всех экранах по всей Башне «Мандрейк». Сначала – в абсолютной тишине – яркая, бьющая по нервам вспышка, снятая какой-то командой военных документалистов, а затем звук. Бормотание комментатора на фоне громового раската, и ядерный гриб, все шире и шире. Затем пауза и покадровый повтор.
ВИИ заглотил эту информацию и инкорпорировал ее в конструкт, стерев наконец раздражающую серую неопределенность.
– Сутьяди, выводите свою группу, – прогудел голос Хэнда в гарнитуре. Затем последовала порция военного жаргона, и я в раздражении выдернул из уха наушник. Не обращая внимания на топот ног позади нас, я сконцентрировал все внимание на неподвижной голове и шее Тани Вардани.
– Наверное, это была быстрая смерть, – сказала она, по-прежнему глядя на мыс.
– Нет ничего быстрее, как поется в песне.
