Так что – назад в лаборатории.
Только через два поколения марсианские колонисты смогли наконец дышать воздухом не из баллонов.
На Адорасьоне все было еще хуже. Колонизаторская баржа «Лорка» отбыла за несколько десятилетий до марсианского фиаско. Она дерзко вылетела в сторону ближайшего из обитаемых миров, указанных на марсианских астронавигационных картах, подобно коктейлю Молотова, брошенному в танк. Это была отчаянная попытка пробить броню, за которой скрывались глубины межзвездного пространства; технологический бунт против гнета физических законов, которым подчиняется космос; а также акт бунтарской веры в только что расшифрованные марсианские архивы. Никто не верил в успех экспедиции. Даже те, кто предоставил копию своего сознания в колонизационную базу данных, а гены – в эмбриобанки, с крайним пессимизмом думали о том, что ожидает их сохраненные личности в конце пути.
Адорасьон, как понятно по названию, показался колонистам воплощенной мечтой. Зелено-оранжевый мир с практически земным соотношением азота и кислорода и удобной пропорцией воды и суши. Растительная база, готовая насытить стада клонированного скота, хранящегося в трюме «Лорки», и видимое отсутствие не поддающихся отстрелу хищников. Либо колонисты были сплошь праведниками, либо этот новый Эдем внушил им такой образ мысли, но первое, что они сделали, сойдя с бортов кораблей, это построили собор и воздали хвалу Богу за благополучное окончание путешествия.
Прошел год.
Гиперсвязь, на ту пору еще в зачаточном состоянии, позволяла кодировать и передавать лишь простейшие сообщения. Новости, которые просачивались на Землю, походили на крики из запертой комнаты в глубине пустого здания. Две экосистемы встретились и схлестнулись друг с другом, как две армии на поле боя без путей отступления. За восемнадцать месяцев после приземления из миллиона с лишним колонистов, взошедших на борт «Лорки», погибло более семидесяти процентов.
Назад в лаборатории.
В наше время мы превратили процесс в высокое искусство. Ничто органическое не покидает судно прежде, чем экомоделлер исчерпывающе не проанализирует принимающую экосистему. Автоматизированные зонды выходят наружу и ползают по планете, всасывая образцы. ИИ переваривает данные, запускает модель, на скорости сто к одному тестируя варианты присутствия земных форм жизни и отмечая потенциальные конфликты. Для каждой гипотетической проблемы он разрабатывает либо генно-, либо нанотехническое решение и на основе комплекса этих решений создает протокол поведения поселенцев. И вот в рамках этого протокола уже можно начинать резвиться.
В протоколах примерно трех дюжин Освоенных миров некоторые виды встречаются с достаточной регулярностью. Они – истории успеха планеты Земля: все до одного крепкие эволюционные спортсмены, которых отличает высокая приспособляемость. По большей части это растения, микробы и насекомые, но выделяется и несколько существ покрупнее. Одно из первых мест данного списка занимают овцы-мериносы, медведи гризли и чайки. Их уничтожить непросто.
* * *
Белые пернатые трупики плотно окружали траулер. Они гасили плеск слабых волн, бьющихся о борт, усугубляя неестественность царившего над водами штиля.
Состояние траулера было аховым. Удерживаемый якорями, он вяло дрейфовал туда-обратно. Краска на обращенном к Заубервилю борту была опалена взрывной волной до черноты, до проблесков металлической основы. Взрыв выбил пару иллюминаторов, а куча сетей, сваленная на палубе, судя по всему, загорелась и оплавилась. Углы лебедки были также обуглены. Любой, кто стоял бы тогда на палубе, наверняка скончался бы от ожогов третьей степени.
Тел на палубе не было. Мы это знали еще по виртуальности.
– Внизу тоже никого, – сообщил Люк Депре, высовывая голову из люка, ведущего на среднюю палубу. – На борту пусто не один месяц. Возможно, год. Насекомые и крысы прикончили всю провизию.
Сутьяди нахмурился.
– А что, еда была в открытом доступе?
– Ага, и немало, – Депре подтянулся и уселся на комингсе; нижняя часть его хамелеохромного комбинезона еще секунду оставалась мутно-темной, прежде чем мимикрировала под залитую солнцем поверхность палубы. – Похоже, гулянка была что надо, но убираться желающих не нашлось.
– Мне доводилось бывать на таких гулянках, – сказала Вонгсават.
Снизу раздалось характерное «фьють-пшш» «санджета». Сутьяди, Вонгсават и я синхронно напряглись. Депре ухмыльнулся.
– Крукшенк палит по крысам, – объяснил он. – Они тут довольно крупные.
Сутьяди, расслабившись лишь самую малость, поднял оружие и оглядел палубу:
– Оценка, Депре. Сколько их там было?
– Крыс? – ухмылка Депре стала шире. – Сложно сказать.
Я в свою очередь подавил улыбку.
– Членов экипажа, – Сутьяди нетерпеливо взмахнул рукой. – Каково число членов экипажа, сержант?
Попытка напомнить о субординации не оказала эффекта на Депре. Он пожал плечами:
– Я ж не повар, капитан. Сложно сказать.
– Я была поваром, – неожиданно сказала Амели Вонгсават. – Могу спуститься и посмотреть.
– Оставайтесь здесь, – Сутьяди прошел к борту, отшвырнув ногой труп чайки, мешавший пройти. – Начиная с этого момента от группы ожидается поменьше юмора и побольше усердия. Начать можете с подъема сетей из воды. Депре, отправляйтесь вниз и помогите Крукшенк избавиться от крыс.
Депре вздохнул и положил на палубу «санджет». Вытащив из-за пояса древнего вида пистолет, он загнал обойму в рукоять и прицелился в небо.
– Работенка по мне, – загадочно объявил он и, высоко подняв оружие над головой, спрыгнул обратно в проем.
Захрипело переговорное устройство. Сутьяди склонил голову, вслушиваясь. Я надел наушник.
– …закрепились, – послышался голос Сунь Липин.
Сутьяди передал ей командование второй частью группы и отправил вверх по побережью, препоручив им Хэнда, Вардани и Шнайдера, которых он воспринимал в лучшем случае как докучливых гражданских, а в худшем – как помеху.
– Каким образом закрепились? – рявкнул он.
– Расставили автотурели по дуге над берегом. Интервал пятьсот метров, угол обзора сто восемьдесят градусов. Уложат любого, кто появится со стороны суши или пойдет вдоль берега.
После секундной паузы Сунь виновато добавила:
– Покрывает только зону прямой видимости, но эта зона протяженностью несколько километров. Больше мы ничего не могли сделать.
– Как насчет, м-м, цели операции? – встрял я. – С ней все в порядке?
Сутьяди фыркнул:
– Она вообще там?
Я бросил на него взгляд. Сутьяди считал, что мы гоняемся за химерами. Гештальт-сканирование посланника позволяло считывать это по его поведению, словно по текстовым подсказкам на дисплее. Сутьяди полагал, что портал Вардани – это выдумка археологов, раздутая из какой-нибудь изначальной туманной теории, чтобы повыгоднее презентовать ее «Мандрейк». Он считал, что Хэнду подсунули порченый товар, и корпоративная жадность заставила того заглотить идею из желания оказаться первым на месте любого потенциального развития событий. Он считал, что по прибытии команды в точку назначения Хэнда ждет серьезное несварение желудка. И хотя на брифинге в конструкте Сутьяди прямо все это высказывать не стал, отсутствие веры в успех предприятия так и сочилось из него с самого начала.
