– Что за херней ты тут маешься, Хэнд?
Он вынырнул из транса, и его лицо исказилось от ярости:
– Я сказал Сутьяди, чтобы меня не беспокоили.
– Угу, он передал. Так что за херней ты маешься?
Повисла пауза. Я анализировал состояние Хэнда. Язык тела говорил о том, что он был близок к насилию, и это меня вполне устраивало. Процесс медленного умирания сделал меня дерганым и склонным к членовредительству. Вся та симпатия, которую я испытывал к Хэнду пару дней назад, быстро испарялась.
Наверное, он в свою очередь проанализировал меня. Его левая рука опустилась, напряжение сошло с лица. Отставив чашу, он слизнул с пальца остатки крови.
– Я и не рассчитывал на понимание с твоей стороны, Ковач.
– Давай угадаю, – я обвел взглядом свечи, в воздухе стоял тяжелый и резкий запах благовоний. – Хочешь разжиться поддержкой сверхъестественных сил, чтобы вытащить нас из нынешней передряги.
Хэнд перегнулся и, не вставая, задул ближайшую свечу. Его мандрейковская маска уже вернулась обратно, голос был спокойным:
– Как обычно, Ковач, ты касаешься темы, о которой не имеешь ни малейшего представления, с тактичностью стада шимпанзе. Скажу только, что существуют ритуалы, соблюдение которых необходимо для любых плодотворных взаимоотношений с духовным миром.
– Не, ну вот это я, наверное, способен понять, ну так, в общих чертах. Ты говоришь о системе «баш на баш». Quid pro quo. Лужица крови в обмен на горстку услуг. Весьма коммерческий подход, Хэнд, весьма корпоративный.
– Ты чего хочешь, Ковач?
– Интеллектуальной беседы. Я подожду снаружи.
Я откинул полог и вышел, с удивлением почувствовав, как задрожали при этом руки. Должно быть, необработанная обратная связь от биоэлектроники в ладонных пластинах. Они и в лучшее-то время вели себя нервно, как беговые собаки, в высшей степени враждебно реагируя на любое покушение на их операционную целостность, и от радиации страдали, наверное, не меньше, чем остальные части моего тела.
Пары от благовоний Хэнда застряли в носоглотке, как лоскуты мокрой тряпки. Я откашлялся. В висках запульсировало. Я скорчил рожу и издал вопль шимпанзе. Поскреб под мышками. Прочистил горло и еще раз откашлялся. Сел на один из стульев, составленных в круг, и осмотрел свою руку. Дрожь в конце концов унялась.
У Хэнда ушло минут пять, чтобы прибрать свою ритуальную атрибутику. Когда он вышел, то выглядел как достаточно рабочая версия того Матиаса Хэнда, которого мы привыкли видеть. Под глазами залегла синева и кожа приобрела сероватый оттенок, но той отрешенности, которую я видел во взглядах других людей, умирающих от радиационного отравления, в его взгляде не было. Хэнд не давал ей проявиться. На его лице читалось разве что медленно вызревающее осознание собственной неизбежной смертности, да и это мог различить лишь глаз посланника.
– Надеюсь, у тебя что-то очень важное, Ковач.
– Надеюсь, что нет. Амели Вонгсават сообщила мне, что прошлой ночью отключалась бортовая система наблюдения «Нагини».
Он посмотрел на меня.
Я кивнул:
– Ага. Минут на пять-шесть. Это нетрудно провернуть – Вонгсават говорит, систему можно убедить, что это часть стандартной процедуры инспекционной проверки. Так что сигналов тревоги не было.
– О Дамбалла, – он выглянул наружу и окинул взглядом берег. – Кто еще в курсе?
– Ты. Я. Амели Вонгсават. Она сказала мне, я сказал тебе. Ты, возможно, скажешь Геде, и он предпримет что-нибудь по этому поводу.
– Не начинай, Ковач.
– Время принять управленческое решение, Хэнд. Полагаю, Вонгсават вне подозрений – иначе с чего бы ей мне об этом рассказывать. Насчет себя я тоже уверен, и, полагаю, ты тоже ни при чем. За исключением нас троих, затрудняюсь сказать, кому еще мы можем доверять.
– Вонгсават проверила состояние корабля?
– Говорит, что настолько тщательно, насколько было можно, оставаясь на земле. Я больше беспокоюсь насчет оборудования в грузовом отсеке.
Хэнд закрыл глаза:
– Н-да. Просто замечательно.
Он начинал перенимать мою речевую манеру.
– В интересах безопасности я бы предложил, чтобы Вонгсават подняла корабль в воздух с нами двумя на борту – под предлогом слетать проведать наших наноприятелей. Она может запустить проверку систем, а мы займемся грузовой декларацией. Организуй это сегодня к ночи – как раз пройдет достаточно времени после обстрела нанобов.
– Хорошо.
– Также порекомендовал бы отныне иметь при себе одну из таких вот штучек, – я продемонстрировал компактный парализатор, которым меня снабдила Вонгсават. – И носить так, чтобы она не бросалась в глаза посторонним. Милая вещица, да? Как я понимаю, стандартная флотская модификация, прямиком из аварийного комплекта из пилотской кабины «Нагини». На случай мятежа. Минимальные последствия, если облажаешься и выстрелишь не в того, кого надо.
Он протянул руку.
– Не-а. Обзаведись собственным, – я опустил малютку-парализатор обратно в карман куртки. – Обратись к Вонгсават. Она тоже экипирована. Нас троих должно хватить, чтобы подавить в зародыше что бы то ни было.
– Ну да, – он снова прикрыл веки и потер большим и указательным пальцем внутренние уголки глаз. – Ну да.
– Да уж. Такое ощущение – кто-то сильно не хочет, чтобы мы прошли сквозь этот портал, правда? Может, ты не тем чувакам воскуриваешь фимиам?
Ультравиб-батареи снаружи дали новый залп.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Амели Вонгсават подняла корабль на пять километров, некоторое время покружила над землей, после чего включила автопилот. Сгрудившись в кабине, мы трое выжидательно уставились на полетный голодисплей, как дикари на пламя костра. Когда спустя три минуты ни в одной из систем «Нагини» не произошло никакого фатального сбоя, Вонгсават выпустила из легких воздух, который она, похоже, удерживала все это время.
– Наверное, не стоило волноваться, – сказала она без особой убежденности. – Тот, кто здесь развлекался, вряд ли захотел бы умереть вместе со всеми нами, какова бы ни была его цель.
– А это, – сказал я угрюмо, – зависит исключительно от степени его самоотверженности.
– Ты думаешь, что это Цз…
Я приложил к губам палец:
– Никаких имен. Пока рано. Не давай мыслям опережать события. Ну и к тому же стоит учитывать, что наш саботажник просто может уповать на профессионализм их поисковой команды. Все стеки ведь останутся целыми и невредимыми, если наш борт рухнет с небес, так ведь?
– Да, если только топливные элементы не заминированы.
– Ну вот видишь, – я повернулся к Хэнду. – Что, приступим?
* * *
Обнаружить проблему в грузовом отсеке не составило труда. Стоило Хэнду сломать печать на первом же взрывоустойчивом контейнере, оттуда повалил такой дым, что нас тут же вынесло обратно в отсек экипажа. Я хлопнул по панели аварийной герметизации, и дверь с грохотом упала. Щелкнули замки. Я лежал на спине, вытирая слезящиеся глаза и заходясь кашлем. Легкие горели, словно их раздирали чьи-то когти.
