– Рассчитайте траекторию полета. Отсюда в Лэндфолл. Мы планируем отбыть через семь часов.
В наушнике послышались радостные возгласы.
– Постарайтесь получить представление о суборбитальном трафике вдоль параболы, но поддерживайте радиомолчание до взлета. Все ясно?
– Отступаем по-тихому, – сказала Вонгсават. – Поняла.
– Отлично, – Сутьяди кивнул Крукшенк, и та рванула к выходу. – Хансен, сейчас придет Крукшенк, чтобы помочь подготовить заявочный буй. Это всё. Всем остальным – не терять бдительности.
Сутьяди слегка расслабился и повернулся к археологу:
– Госпожа Вардани, у вас болезненный вид. Ваше присутствие здесь еще необходимо?
– Я… – Вардани тяжело облокотилась на консоль. – Нет, я закончила. В следующий раз я вам понадоблюсь, когда придет время снова закрывать эту чертову штуковину.
– О, этого не потребуется, – со своего места сбоку от портала громко заявил Хэнд с явным видом собственника. – После того как установим буй, мы сможем известить об этом Картель и вызвать полноценную команду. Думаю, что при поддержке «Клина» мы объявим в этом регионе прекращение огня, – он улыбнулся, – довольно быстро.
– Попробуйте убедить в этом Кемпа, – сказал Шнайдер.
– Убедим, убедим, – снова улыбнулся Хэнд.
– В любом случае, госпожа Вардани, – в голосе Сутьяди сквозило нетерпение, – я предлагаю вам тоже вернуться на «Нагини». Попросите Крукшенк подключить программу полевого врача и осмотреть вас.
– Ну что ж, спасибо.
– Прошу прощения?
Вардани покачала головой и поднялась, опершись руками о консоль:
– Мне показалось, кто-то из нас должен это сказать.
Она удалилась, ни разу не оглянувшись. Шнайдер бросил на меня взгляд и после секундного колебания последовал за ней.
– Вот умеешь же ты обращаться с гражданскими, Сутьяди. Тебе уже кто-нибудь об этом говорил?
Он бесстрастно посмотрел на меня:
– У тебя есть какая-нибудь причина здесь оставаться?
– Видом любуюсь.
Он издал какой-то гортанный звук и перевел глаза обратно на портал. Было очевидно, что вид артефакта ему неприятен, и после ухода Крукшенк он все меньше это скрывал. Поворачиваясь к порталу, он невольно напрягался и костенел, как плохой боец перед схваткой.
Встав перед ним, я поднял ладонь и, выдержав подобающую паузу, хлопнул его по плечу:
– Только не говори, что оно тебя пугает, Сутьяди. Тебя-то, который не побоялся схлестнуться с Псом Вётеном и всем его взводом. Ты ж моим героем был. Правда, недолго.
Если он и счел это забавным, то ничем этого не выказал.
– Да ладно тебе, это же просто машина. Как подъемный кран, как… – я запнулся в поисках подходящего сравнения. – Как машина. Только и всего. Через пару веков мы сами такие начнем строить. Озаботься хорошей страховкой для оболочки, может, увидишь это своими глазами.
– Ошибаешься, – сказал он холодно. – В этом нет ничего даже отдаленно человеческого.
– Ох, надеюсь, ты не будешь разводить тут сраную мистику? – я покосился в сторону Хэнда, подумав, что против меня прямо-таки начинает сбиваться клика. – Естественно, в нем нет ничего человеческого. Его не люди строили, а марсиане. Но они всего-навсего другая раса. Может, умнее нас, развитее, но это не делает их богами или демонами, ну ведь так? Так?
Он повернулся ко мне:
– Я не знаю. Так?
– Сутьяди, ей-богу, ты уже начал разговаривать в стиле вон того придурка. Перед тобой технология.
– Нет, – он покачал головой. – Это порог, который мы собираемся переступить. И мы об этом пожалеем. Не чувствуешь? Не чувствуешь, как оно ждет?
– Нет, зато чувствую, что сам жду. Если эта штука тебя так вымораживает, может, пойдем займемся чем-нибудь конструктивным?
– Было бы неплохо.
Хэнд, судя по всему, намеревался дальше любоваться своей новой игрушкой, так что мы оставили его в одиночестве и зашагали по туннелю в обратном направлении. Мандраж Сутьяди, однако, каким-то образом передался и мне, потому что, как только активированный портал скрылся за поворотом, у меня появилось странное ощущение в области затылка. Сходное чувство испытываешь иногда, поворачиваясь спиной к заряженной орудийной системе. Несмотря на то что ты распознан как «свой», ты все равно понимаешь, что штука сзади может превратить тебя в месиво из плоти и костей, и что, невзирая на все программирование на свете, порой происходят несчастные случаи. А дружественный огонь убивает так же эффективно, как и недружественный.
Яркий рассеянный дневной свет, льющийся из входа в пещеру нам навстречу, казался инверсией того сгустка мрака, что остался позади.
Я раздраженно отогнал эту мысль.
– Ну что, теперь доволен? – ядовито поинтересовался я, когда мы оказались на свету.
– Доволен я буду, когда мы запустим буй и окажемся за полушарие отсюда.
Я покачал головой:
– Не понимаю я тебя, Сутьяди. Лэндфолл стоит на расстоянии снайперского выстрела сразу от шести крупных раскопок. Вся планета сплошь покрыта марсианскими развалинами.
– Я родом с Латимера. И не выбираю, где воевать.
– Ну пусть с Латимера. Там тоже развалин хватает. Господи, да каждая сучья планета, которую мы колонизировали, когда-то принадлежала им. Мы вообще-то именно их картам обязаны своим появлением здесь.
– Именно, – резко остановившись, Сутьяди повернулся ко мне; на его лице впервые после проигранного спора по поводу взрыва каменного завала проступило нечто похожее на эмоцию. – Именно. А хочешь знать, что это значит?
Я подался назад, удивленный таким внезапным накалом страстей:
– Ну да, само собой. Объясни.
– Это значит, что нас тут не должно быть, Ковач, – сказал он негромко, с необычным для него жаром. – Нам тут не место. Мы не готовы. То, что астронавигационные карты попали нам в руки, изначально было ошибкой. При своих собственных скоростях мы бы добрались до этих планет на тысячи лет позже. Нам было нужно это время, Ковач. Мы должны были заслужить свое место в межзвездном пространстве. А вместо этого мы едем на горбу мертвой цивилизации, которую не понимаем.
– Не думаю, что…
Он оборвал мое возражение.
– Видел, сколько времени ушло у археолога, чтобы открыть портал? Все эти полуразобранные обрывки, на основании которых мы продвигаемся вперед… «Мы практически уверены, что марсиане различали куда больше оттенков синего конца спектра, чем мы», – злобно передразнил он Вардани. – Она ничего ни о чем не знает, как и все остальные. Мы гадаем. Мы понятия не имеем, что делаем, Ковач. Бродим тут, тыча пальцем в небо и пытаясь натянуть наши антропоморфные представления на весь космос, но на самом деле не имеем ни малейшего понятия о том, что делаем. Нас тут не должно быть. Нам тут не место.
