Шнайдер подошел к ней.
– Ее ты тоже знала? – зачем-то спросил я, глядя на мертвое лицо.
Это была женщина в оболочке лет сорока с лишним, с широко раскрытыми, полными укора глазами. Ее тело совершенно оледенело, шея жестко торчала из ворота костюма, не давая голове коснуться пола. Нагревательные элементы должны были еще проработать какое-то время после того, как кончился запас воздуха, но, если женщина входила в ту же команду, членов которой мы обнаружили в траловых сетях, она находилась здесь как минимум год. Скафандров с таким запасом жизнеобеспечения пока еще не производят.
За археолога ответил Шнайдер:
– Это Арибово. Фаринторн Арибово. Глифолог с Дангрекских раскопок.
Я кивнул Депре. Он расстегнул и снял остальные шлемы. Мертвые уставились на нас, приподняв головы, словно выполняя упражнения для пресса. Арибово и трое мужчин. Только у самоубийцы глаза были закрыты; на лице застыло настолько умиротворенное выражение, что так и тянуло заново проверить, уж не померещилось ли мне то ровное отверстие с обожженными краями, что проделал в его черепе лазер.
Глядя на труп, я задумался, как бы поступил сам. Увидев, как захлопывается портал, понимая, что умру здесь, во мраке. Понимая, что, даже если мои точные координаты немедленно передать самому быстрому спасательному судну, оно придет с опозданием на месяцы. Оставалось только гадать, хватило бы у меня мужества ждать, застыв в самом сердце бесконечной ночи, безнадежно надеясь на чудо.
Или же мужества не ждать.
– Это Вэн, – Шнайдер подошел и встал за моим плечом. – Имени не помню. Тоже какой-то теоретик-глифолог. Других не знаю.
Я посмотрел на другой конец палубы, где у стены, обхватив себя руками, сидела Вардани.
– Оставь ты ее в покое, а? – прошипел Шнайдер.
Я пожал плечами:
– Ладно. Люк, возвращайся в шлюз и упакуй Дхасанапонгсакула, пока он не потек. Потом остальных. Я с тобой. Сунь, можешь проинспектировать буй? Сутьяди, не поможешь ей? Хотелось бы понимать, сможем ли мы вообще запустить эту рухлядь.
Сунь угрюмо кивнула.
– Хэнд, а тебе хорошо бы просчитать варианты. Если буй накрылся, нам понадобится другой план действий.
– Минутку, – впервые за все время, что я знал Шнайдера, я увидел на его лице неподдельный страх. – Мы что, остаемся? После того что произошло с этими людьми, мы остаемся?
– Мы не знаем, что произошло с этими людьми, Шнайдер.
– А это не очевидно? Портал нестабилен, он закрылся перед их носом.
– Херня это, Ян, – в хриплом голосе Вардани прорезалась нота былой твердости, отчего в моей груди что-то шелохнулось.
Я взглянул на нее и увидел, что она поднимается, краем ладони отирая слезы и капельки рвоты с лица.
– Когда мы активировали его в прошлый раз, он стоял открытым несколько дней. В моих глифах никакой нестабильности не было – ни тогда, ни сейчас.
– Таня, – Шнайдер выглядел так, будто его предали. Он широко развел руки в стороны, – я имел в виду…
– Я не знаю, что здесь стряслось, не знаю, что… – она с трудом выдавливала из себя слова, – …что за лажа вышла с глифами, которые использовала Арибово. Но с нами этого не случится. Я свое дело знаю.
– При всем уважении, госпожа Вардани, – Сутьяди обвел взглядом лица присутствовавших, оценивая настроения. – Вы сами признали, что наши знания об этом объекте ограничены. Не могу понять, каким образом вы можете гарантировать…
– Я мастер Гильдии, – Вардани медленно подошла к шеренге трупов.
Ее глаза горели, словно покойники вызывали у нее гнев фактом своей смерти. – Эта женщина мастером не была. Вэн Сяодон. Не был. Томас Дхасанапонгсакул. Не был. Они были скребунами. Пусть, может быть, и талантливыми, но этого недостаточно. Мой опыт в области марсианской археологии составляет более семидесяти лет, и если я говорю, что портал стабилен, то он стабилен.
Она огляделась. Ее взгляд был ясен. У ее ног лежали трупы. Спорить с ней никто не захотел.
* * *
Радиоактивное отравление, вызванное заубервильским взрывом, все сильнее разрушало мои клетки. С телами мы провозились дольше, чем я планировал, – уж точно намного дольше, чем это должно было занять у офицера «Клина Карреры», – и, когда наконец крышка контейнера для трупов медленно опустилась, я ужасно устал.
Депре, если и чувствовал себя так же, виду не показывал. Возможно, маорийские оболочки действительно держались соответственно заявленным характеристикам. Он двинулся к противоположному концу палубы, где Шнайдер показывал Цзян Цзяньпину какой-то трюк с гравитатором. После секундного колебания я повернулся и направился к лестнице на верхнюю палубу, надеясь найти Таню Вардани в носовом отсеке.
Вместо нее я обнаружил Хэнда, тот разглядывал на главном экране проплывающую под нами громаду марсианского звездолета.
– К такому зрелищу сразу не привыкнешь, а?
В голосе Хэнда слышался жадный энтузиазм. Внешние огни «Нагини» выхватывали из темноты лишь несколько сотен метров, но и там, где огромная структура растворялась во мраке, она продолжала выделяться на фоне звездного неба. Она казалась бесконечной с ее странными изгибами и выпирающими конструкциями, похожими на готовые лопнуть пузыри. Она бросала вызов зрению, напряженно пытающемуся нащупать границы ее непроницаемой неохватности. Только начинало казаться, что различаешь край, что видишь слабый блеск звезд за пределом гигантской тени, как вдруг эти искры таяли или резко вздрагивали, и становилось понятно, что это была лишь оптическая иллюзия, игра света на еще одной грани невероятной махины. Корабли колониального флота Конрада Харлана считались одними из самых больших транспортных средств, построенных человеческой наукой, но на марсианском судне они могли бы служить спасательными катерами. Даже поселения в системе Нового Пекина не могли сравниться с ним размерами. К такому масштабу мы еще не были готовы. «Нагини» зависла над звездолетом, точно чайка над сухогрузом, везущим белаводоросли из Ньюпеста в Миллспорт. Мы были ничтожной малостью, бестолковым случайным попутчиком.
Я плюхнулся на сиденье рядом с Хэндом и развернулся лицом к экрану, чувствуя, как по рукам и спине пробегает дрожь. Таская трупы, я основательно промерз, а когда мы упаковывали Дхасанапонгсакула, оледеневшие ткани глазного яблока, торчащие из его пустых глазниц, будто кораллы, обломились под пластиком, прямо под моей ладонью. Я почувствовал, как они подаются, услышал тихий хруст, с которым они треснули.
Из-за этого еле слышного звука смерти благоговение перед монументальностью марсианского судна сильно поубавилось.
– Да обычная колониальная баржа, только побольше, – бросил я. – Теоретически такую и мы могли бы построить. Просто эту массу было бы сложно разогнать.
– А вот им, очевидно, несложно.
– Очевидно.
