Мы не обнаружили никаких признаков жизни.
Машины, которые попадались на пути, нас игнорировали, и никто не выказывал желания подойти поближе, чтобы добиться от них более энергичной реакции.
Чем дальше мы углублялись внутрь корабля, тем больше попадалось структур, которые с некоторой натяжкой можно было назвать коридорами, – длинные овальные пространства с входными и выходными отверстиями яйцеобразной формы. Они были построены тем же способом, что и стандартные залы-пузыри, только их чуть изменили, придав другую форму.
– Знаешь, на что это похоже? – сказал я Вардани, пока мы ждали, когда Сунь исследует очередное отверстие наверху. – На аэрогель. Будто они построили основной каркас, а потом просто… – я покачал головой; идея упрямо не желала облекаться в слова, – …не знаю, накачали поверх него несколько кубических километров суперпрочного аэрогеля и дали застыть.
Вардани слабо улыбнулась:
– Ну да, может быть. Что-нибудь вроде того. Это бы означало, что их знания о пластичности материалов слегка превышают наши, не так ли? При возможности-то спроектировать и смоделировать пену в таких масштабах.
– Может, и нет, – я ощупывал края раскрывшейся идеи, словно сгибы оригами. – Форма здесь вряд ли имела особенное значение. Сгодилась бы любая. А потом просто берешь и наполняешь пространство всем необходимым. Двигателями там, системами жизнеобеспечения, оружием…
– Оружием? – в выражении ее обращенного ко мне лица промелькнуло нечто, чего я не смог считать. – А что, это обязательно должен быть военный корабль?
– Нет, просто пример. Но…
– Здесь что-то есть, – послышался в коммуникаторе голос Сунь. – Какое-то дерево или…
То, что произошло следом, с трудом поддается описанию.
До моих ушей донесся звук.
Я понял, что услышу его, за доли секунды до того, как тихий звон действительно долетел до моих ушей из пузыря наверху, который осматривала Сунь. Это понимание было твердым знанием, я уловил звук, словно эхо-наоборот – эхо, летящее в направлении, обратном медленному течению времени. Это была интуиция посланника, сработавшая на таком уровне эффективности, которого раньше мне удавалось достичь только во сне.
– Поющая ветвь, – сказала Вардани.
Я слушал, как затихает эхо, возвращая меня из только что испытанного состояния предвидения, и неожиданно почувствовал острое желание оказаться по другую сторону портала, преодолевать обычные житейские трудности вроде атак нанобов или радиоактивных осадков с развалин уничтоженного Заубервиля.
Вишня и горчица. Необъяснимое смешение запахов, последовавшее за смолкшим звуком. Цзян поднял «санджет».
Обычно невозмутимое лицо Сутьяди исказилось:
– Это еще что такое?
– Поющая ветвь, – ответил я, пряча за небрежностью тона беспокойство. – Что-то вроде комнатного растения у марсиан.
Вживую я видел поющую ветвь лишь однажды, на Земле. Выкопанная из горной породы Марса, где она произрастала на протяжении нескольких тысячелетий, она превратилась в художественный объект. По-прежнему продолжая петь, отзываясь на любое прикосновение, даже прикосновение ветерка, по-прежнему источая вишнево-горчичный аромат. Не мертвая, не живая, не подпадающая ни под одну категорию человеческой науки.
– К чему она крепится? – полюбопытствовала Вардани.
– Растет из стены, – в голосе Сунь звучало ставшее уже привычным восхищение. – Как коралл…
Вардани сделала шаг назад, в свою очередь готовясь взлететь, и потянулась к гравитатору. Воздух ужалил вой включенного двигателя.
– Я поднимаюсь.
– Секундочку, госпожа Вардани, – Хэнд преградил ей дорогу. – Сунь, оттуда есть путь наверх?
– Нет. Этот пузырь вообще никуда не ведет.
– Тогда спускайтесь, – он поднял руку, не давая Вардани двинуться с места. – У нас нет для этого времени. Позже, когда Сунь займется починкой буя, можете вернуться, если захотите. Прежде всего мы должны найти безопасное место для передачи сигнала.
По лицу Вардани промелькнула тень несогласия, но археолог слишком устала, чтобы возражать. Она снова выключила двигатели гравитатора – машина разочарованно взвыла – и отвернулась. До меня долетели обрывки ее бормотания, такие же еле различимые, как запах вишни и горчицы, тянущийся сверху. Она направилась прямиком к выходу. Цзян, стоявший у нее на пути, после секундного колебания уступил дорогу.
Я вздохнул.
– Ловко сработано, Хэнд. Она для нас самое близкое подобие гида-аборигена по этому… – я обвел рукой окружающее пространство, – …месту, а ты ее бесишь. Ты такому научился, пока готовил свою докторскую по инвестициям в условиях военного конфликта? Действовать на нервы эксперту при каждой удобной возможности?
– Нет, – сказал он ровным голосом. – Но я научился не терять времени.
– Ну ясно, – я последовал за Таней и нагнал ее в самом начале выходящего из зала коридора. – Эй, погоди. Вардани. Вардани, остынь, а. Ну засранец он, чего тут поделаешь?
– Торгаш сраный.
– Ну да. Это тоже. Но он причина, по которой мы вообще здесь находимся. Не стоит недооценивать энергию меркантильности.
– Это ты мне философию экономики собрался втирать?
– Я… – я остановился. – Послушай.
– Нет, с меня хватит этого…
– Нет, послушай, – я поднял руку и указал вперед. – Там. Слышишь?
– Ничего я не… – она не договорила, звук долетел и до ее ушей.
К тому моменту нейрохимия «Клина Карреры» усилила его, не оставив места для сомнений.
Откуда-то издалека доносилось пение.
* * *
Пройдя еще два зала, мы обнаружили их. Целый бонсай-лес поющих ветвей, покрывавший пол и низ стены коридора в месте, где он соединялся с большим пузырем. Ветви, похоже, проросли сквозь перекрытия в месте стыка, хотя никаких разломов или трещин я не заметил. Создавалось впечатление, что материал корпуса сомкнулся вокруг них, как рубец. Ближайшая машина держалась поодаль, соблюдая почтительную десятиметровую дистанцию.
Звук, который издавали поющие ветви, напоминал пение скрипки, но только смычок скользил по струнам jxtym медленно, и уловить мотив мне так и не удалось. Звук едва превышал порог слышимости, но каждый раз, когда он становился громче, я чувствовал, как у меня начинает сосать под ложечкой.
– Воздух, – тихо произнесла Вардани.
Она опустилась на корточки перед поющими ветвями.
После нашей пробежки по овальным коридорам и круглым залам дыхание у нее сбилось, зато глаза сияли:
– Наверное, конвекционный поток с других уровней. Ветви поют только при поверхностном контакте.
Я постарался справиться с невольным ознобом.
