Только на третий час сплава они сумели приноровиться к стремлению долбленки идти строго зигзагом поперек течения. Сойкин устроился на корме и подставил худое небритое лицо багряным лучам «светляков». Его рука расслабленно лежала на кормовичке, готовая в любую секунду совершить маневр на выправление курса. Пиявыч, сосредоточенно пыхтя, работал парой коротких широких весел. Он сначала сбросил с плеч дождевик, потом вязаный свитер и теперь сидел в одной толстовке, продранной на локтях. Браги вольготно развалился на носу и, отходя от напряжения последних дней, вполглаза подремывал, прерывая свое занятие лишь для того, чтобы вставить очередное предположение, откуда у их гребца растут руки. Вокруг царило безмолвие, нарушаемое только плеском рассекаемой волны. Лодка плыла по тихой протоке промеж двух островов, покрытых пушистой щеткой можжевельника.
Они сумели не обнаружить себя вплоть до самого момента атаки. В воздухе раздалось монотонное гудение, как от тока высокого напряжения, и на долбленку градом посыпались раскаленные плазменные снаряды. Первый же угодил в голову Сойкину, отчего тот отчаянно закричал, схватился руками за лицо, но тут же два следующих шара с шипением и треском впечатались смотрителю в грудь. Его члены вывернула из суставов страшная судорога, после чего Сойкин еще раз дернулся и затих. Браги при первых же звуках разрядов рванулся с места и накрыл Пиявыча своим огромным телом. Плазмоиды десятками втыкались в его спину, прожигали куртку, опаливали волосы, но ярл не двигался. Пиявыч, притиснутый к банке, полузадушено сипел.
– Кто это? – наконец пропищал он, когда Браги немного приподнялся на локтях.
– Инфернальные твари. Метатели. Твою ж так! Сойкина накрыло! Не уберегли, – сквозь зубы процедил Браги, вздрагивая от новых попаданий.
Запахло горелым деревом. Лодка окуталась дымом. Обстрел ослабевал – течение выносило долбленку из – под огня. Браги распрямился во весь рост и шагнул в реку.
– Плещи воду на дерево! – выкрикнул он, выныривая в пяти шагах от уже покрытого рубиновыми углями борта.
– А ты куда? – испуганно воскликнул Пиявыч.
Он тоже начал вставать, но неудачно схватился рукой за тлеющее весло и, охнув, шлепнулся на место.
– Пойду, рассчитаюсь, – зло бросил ярл и мощными гребками погнал свое тело к отмели.
Пиявыч бросил взгляд на смотрителя, вздрогнул и в ужасе отвернулся. Кожа на лице стража спеклась одной сплошной коркой, правый глаз вскипел и вытек белесым сгустком на щеку, шея лопнула, оголяя прожилки вен. Неофит перевел взгляд на берег островка, куда из воды выбирался ярл с обнаженным мечом в руке. Шары огня летели в него десятками, сливаясь в единый лавовый поток. Браги, не обращая внимания на плазменные снаряды, проваливаясь по колени в топкий грунт, шагнул вперед. Словно пылающий ангел мщения, в смертельной неумолимости своего гнева, он, расправив плечи, пошел на инферналов. От поставленного им мощнейшего щитового заклинания в реку высадило целый пласт глинозема. Можжевельник на острове горел единой многофитильной свечкой. В отблесках пламени Пиявыч различил полутораметровые силуэты. Краснокожие рогатые создания, похожие на комиксовых чертиков, в панике пятились от надвигающегося на них грозного противника. Ливень шипящих алых шаров, казалось, не причинял ему никакого ущерба. В лучах света блеснуло раскаленное лезвие «бастарда». Браги рубил инферналов с плеча, крест – накрест, стальным кулаком дробил кости ненавистных метателей и не остановился, пока не остался один среди пылающего кустарника. Над островком поднимался толстый столб дыма и пепла. Затушив угли речной водой, на останках лодки к берегу причалил Пиявыч. Ярл, не обращая внимания на тлеющую одежду, деловито копался в золе на месте схватки. Что – то покатал по ладони, вытер о штанину и сунул в напоясный кошель. Тяжело ступая, подошел к долбленке. Бросил взгляд на Пиявыча, поискал глазами тяжелые увечья и, не найдя их, удовлетворенно кивнул. Наряд Браги выглядел так, словно побывал в мусоросжигателе. Норг сбросил его на мокрый песок, набрал несколько горстей воды и выплеснул на одежду. Пиявыч с содроганием смотрел на белесые язвы ожогов на могучем торсе ярла. Но не прошло и минуты, как его раны начали покрываться тонкой розовой кожей и затягиваться прямо на глазах. На пальце норга ослепительно сиял бриллиантовый големский перстень Резистентности.
Ярл приподнял тело Сойкина на руки, вынес из лодки и положил на мокрый песок. Его рука, потянувшись было с поясному кошелю, отдернулась. Браги закусил губу и решительно взялся за вещевой мешок. Распотрошил его, перетряхнул содержимое. Отложил в сторону широкий полосатый кушак. Резко нагнулся, словно заметил что – то необычайное, и изумленно присвистнул, светлея лицом. Норгский вождь достал из небольшой кучки обычного походного скарба, который почем зря таскается за спиной что человека, что юнита, два пузырька. Ярко – синих, выточенных каждый из цельного сапфира. Посмотрел на просвет, не пустые ли, и от радости притопнул ногами. Пиявыч наблюдал за его манипуляциями с опасливым выражением человека, оценивающего: а не сошел ли его спутник с ума? Рядом лежит полусожженный труп их товарища, а ярл подпрыгивает от восторга при виде найденных флакончиков с зельями. Браги повернулся к неофиту и от избытка чувств хлопнул того ладонью по плечу. Пиявыч, охнув, присел.
– Не могу понять! Глазам своим не верю! – продолжал ликовать ярл. – Слышишь, ты, Дерсу Узала?! Два зелья Воскрешения! Для юнитов и для Игроков! Откуда?! Ты знаешь, сколько стоит каждое? Да ты столько живой не стоишь, вот на какую сумму тянут эти склянки! Я не удивлюсь, если это последние подобные зелья во всем Овиуме! Вот повезло Сойкину! Так, берем юнитский эликсир… Он – желтый, человеческий – красный. Сейчас мы починим нашего стража…, – с этими словами ярл с хлопком вытянул зубами пробку и осторожно плеснул эликсир Сойкину на заплавленный рот.
Браги осторожно, тонкой струйкой лил зелье, и обезображенный лик смотрителя начал изменяться: разглаживались складки, обрастали эпидермисом пораженные участки. Вот кожа уже стала розоветь, еще чуть – чуть и… ничего не произошло. Чудесное преображение внезапно завершилось, и тело стража вернулось в прежний кошмарный вид. Пиявыч недоумевающе взглянул на Браги.
– Что – то не сработало?
Тот со злобой сплюнул себе под ноги.
– Да хрен его знает!
Еще раз посмотрел сквозь пузырек, повертел его в руках, будто хотел найти срок годности, и обреченно отшвырнул себе под ноги. Пиявыч осторожно потряс Сойкина за плечо. Браги отбросил его руку.
– Чего трясешь? Не вышло. Все кончено. Сгорел, как головешка.
Сел на песок, охватив голову руками, остервенело поскреб ногтями волосы. Затем рывком поднялся, яростно отбросил подвернувшуюся под ноги корягу, побежал и начал в бессильной злобе пинать ногами останки поверженных инферналов.
– Магоги! Долбаные магоги! Чтоб вас!
Пиявыч подошел и резким рывком за плечо вывел ярла из состояния неистовства.
– Хватит, Браги. Ему этим не поможешь.
Ярл злобно оскалился, потом, встретившись с Пиявычем взглядом, внезапно сник. Постоял с секунду, словно в забытьи, и бросил:
