Дробный ритм его копыт складывался для меня в горячащую кровь музыку, грозную предбитвенную мелодию, от которой делается легко на сердце, а правая рука отпускает повод и тянется к рукояти меча, чтобы на секунду ощутить ее ребристую твердость и оставить на ней многообещающее дружеское пожатие. Я подставил свое лицо потокам прохладного воздуха. Мои глаза не слезились от встречного ветра, а губы вдруг сами начали шептать слова, привычно укладывая их в такты рыси скакуна. Я понял, что делал это уже и раньше. Позабытый древний мотив, как пузырь воздуха, вдруг вздымаемый со дна тихого, затянутого ряской пруда, всплыл из глубокого омута моей памяти. Именно под эту песню шли в бой, блестя отполированными белыми костями, заливаемые равнодушным светом бутафорских звезд, мои мертвецы.
Мы летели по самому центру Тракта, распугивая подводы, кареты, брички. Их возчики, загодя ощущая тревогу от нашего появления на горизонте, как по команде оборачивались на приближающегося всадника. Лошади тревожно ржали и сами, не дожидаясь понуканий, стремились освободить нам путь. А хозяева обозов, сжав до синевы дрожащие губы, провожали размытый конный силуэт и торопились принести молитву своим Богам. «Не знаю, что это было, но хвала Творцу – пронесло». Тени от лучей «светляков» бежали за нами, перескакивая через груды товара на телегах и случайных путников, но все равно не могли поспеть.
Я – Вокиал ловил глазами проносящийся пейзаж и думал. Вспоминал в мельчайших подробностях нашу последнюю ночь с Аделиной, бесконечно перебирая в памяти все сказанные слова, и снова, и снова пытаясь найти в них еще какой – то, ранее упущенный мной смысл или отголоски чувств, с которыми они были сказаны. Размышлял о судьбе, которая нас ожидает. Пытался представить нашу совместную жизнь, отягощенную обычными бытовыми заботами. Заранее боялся не приобрести доверия или симпатии ее маленькой девочки. Страшился времени, лежащего впереди и несущего неизвестность. А вдруг мне суждено потерять свою обретенную любовь или сделать какую – нибудь дурацкую ошибку, которые мы вдруг ни с того, ни с сего иногда совершаем в своей жизни? Думал о миссии, выпавшей на долю Аделины, об опасностях, что ей предстоит преодолеть, и от тревоги за нее остро клешнило сердце.
Моя девочка, по нашему замыслу, пользуясь своим статусом, должна будет проникнуть на Желток и в деталях выяснить, чем дышит и живет местная знать, локализовать зону первичного проникновения инфекции и источник заражения. Ей предстоит во всем разобраться и понять, какую на этот раз болевую точку избрали наши могущественные враги, куда метит их идеология в применении к особенностям Желтка. И при этом не засветиться, не попасть в поле зрения хитроумных пастырей. И конечно – не погибнуть. Зная взбалмошный характер своей возлюбленной, я очень сильно сомневался, что Аля пойдет самым разумным и безопасным путем. Это беспокоило всех, но меня ее стремление быть на грани риска просто сводило с ума. Я знал, что в течение всего моего пребывания в Сумерках, я ни одной ночи не смогу спокойно заснуть, без долгих мучительных попыток отогнать от себя постоянную тревогу за свою драгоценную баронессу. Я не смогу нормально дышать, говорить, действовать, пока не увижу ее вновь целой и невредимой.
Помоги нам, Джорней, в нашем великом деле! Стандартный призыв, почти молитва, вылетающая из тебя на автомате. Странно произносить это и знать, что Великий Джорней – такой же человек, со своими ошибками и тайными страхами. Или нет?
Я улыбнулся. Как, оказывается, легко сделать из человека Бога. И снова вспомнил его слова: «Или артефакт». Взгляд и значительное пожатие руки. Почему он не сказал мне прямо? Он же видел, что я вспомнил. А если вдруг он ошибся, и тайна до сих пор погребена в темных подвалах моего разума? Как можно быть таким беспечным? Ведь от этого зависит все наше предприятие. Но я и вправду извлек этот древний секрет из глубин своего мозга. Тайну, которую знали всего трое: сам Джорней, мормер Сумерек Бессмертный лорд Израэль и я, Вокиал, Рыцарь Тьмы и карающий меч Иерарха. Прямая стрела моего пути ведет прямо к порогу двери, за которой лежит ответ на эту загадку. А еще на Сумерках мне предстоит окружить себя сторонниками, заручиться поддержкой самых влиятельных персон Некрополиса и поднять в поход армию Холодных. Всего – то навсего. Задачка в три действия. Как раз по плечу Вокиалу.
Впрочем, и остальным достался жребий ничуть не проще. Проникнуть в Сияние и, действуя методами плаща и кинжала, вернуть в лоно привычной жизни целую планету. И это в противоборстве с окопавшимися там пришельцами извне. Которые наверняка даже не думают дремать и без энтузиазма воспримут идею пойти всем их табором к едрене фене. Итак. Внедриться, закрепиться, безошибочно вычислить точку приложения сил, нанести молниеносный, как укус змеи, смертельный удар, победить и также остаться в живых. Нет, ребятам тоже не позавидуешь. Всем нам досталась нелегкая ноша.
Наша бешеная скачка продолжалась уже целый день, и пора было подумать об ужине и ночлеге. Я решил не останавливаться в постоялом дворе или трактире с номерами внаем. Это грозило неприятностями и путнику, и приютившему его заведению. Чего стоил только мой необычный скакун. Лагат полностью переродился и не являлся более теплокровным, как не считался в понятиях обычных людей вегетарианцем. Рискованно было располагать его в общей конюшне. Охапка душистого сена осталась бы наутро нетронутой. А вот за его соседей по стойлам я бы не поручился. Как и за здоровье и рассудок конюха, который будет его обихаживать. Кони Рыцарей Тьмы редко подпускают к себе живых. И еще реже – отпускают. Поэтому я легонько натянул поводья, а когда чуткий к моей руке Лагат замедлил бег и остановился, с помощью магического заклинания «Светлого пути» обозрел окрестности на требуемом мне расстоянии.
Великий тракт проходил по Мировому древу, словно гигантская полнокровная артерия. Это сравнение усиливалось тем, что в местах отводов от него планетных ветвей, от основного сосуда отходили нити более мелких прекапилляров, отвечающих за снабжение кислородом и ресурсами миров Иггдрасиля, или, по выбранной мной аналогии, очередных нуждающихся в питании органов. Более мелкий сосуд втыкался в пункт своего назначения и тут же дробился на густую сеть артериолов и венозных протоков. Но важнейшая артерия еще не весь организм, а Великий Тракт – далеко не весь Ствол. Вокруг широкой дороги кипела и бурлила жизнь, но еще больше этой жизни оставалось за пределами обжитых и цивилизованных мест, которые начинались с приближением к транспортному пути. И если бы этой, существующей по своим законам жизни, вдруг кто – либо посторонний объявил, что ей посчастливилось зародиться поблизости от Великого Тракта, жизнь бы лишь удивленно захлопала глазами, потому что не поняла бы ни слова из сказанного. Она развернулась бы в направлении чащи и, мелькая мохнатыми бабками, скрылась вдали, продолжая недоумевать.
Ствол Иггдрасиля в месте между Ветвями Болота и Цитадели имел около пятидесяти миль в поперечнике или, если применить известную формулу расчета длины окружности – примерно триста миль в обхвате. Почти пятьсот километров жизненного пространства, где редко ступали человеческие сапоги или ботинки.
Вся ноосфера Тракта – не более десяти миль в ширину в самом своем цивилизованном месте. Рядом с крупными меновыми рынками разрастались деревни. В них жили оседлые торговцы и держатели множества злачных мест – неизбежных спутников ярмарок и базаров и вообще территорий, где на регулярной основе водятся деньги и люди, склонные их тратить. Тут же крестьяне пытались распахивать землю, мастеровые – снабжать всех желающих разным инструментом, скорняжным товаром и еще много чем другим. Гончары, разведав поблизости залежи глинозема, а если повезло, то и каолина, крутили свои круги и выстраивали на полки десятки образчиков разнокалиберной посуды. Портные и сапожники, закупив или взяв в долг у проезжих купцов несколько штук мануфактуры и дубленых кож, начинали орудовать иглами и стучать молоточками. Весь этот клубок зарождающихся финансовых взаимоотношений кормили невесть откуда появившиеся охотники и рыбаки. Тут же какой – нибудь ушлый гном или хоббит принимался варить пиво и продавать его всем желающим утолить жажду. Вроде, вчера тут еще был голый пустырь и смеялись койоты. Сегодня глянь – цивилизация!
