Да, она его ранила. Но он теперь знает, что его прикосновения все еще волнуют ее. Диана нахмурилась. Черт бы все это побрал! Надо было… надо было предвидеть, что Оливер не согласится стать послушным орудием в ее руках. Она думала, что знает, чего от него ждать. Думала, что готова к этому. Но ошиблась. Ибо – что толку отрицать?! – в самом деле ответила на его поцелуй. И одно – всего одно кратчайшее, безумное! – мгновение им наслаждалась.
– У меня вопрос, – произнес у нее за спиной Оливер.
Диана подавила в себе желание расправить плечи.
– Если хочешь спросить, почему я в тебя стреляла, догадайся сам.
– Да нет, это-то я прекрасно знаю. Хотела отвлечь от того, как жарко твой язычок сплетался с моим. – Он помолчал, растягивая драматический эффект от этого заявления. – А вопрос такой: почему ты все еще хранишь одежду лорда Камерона?
– Когда мы с ним покинули Лондон, кое-что осталось здесь. – Диана пожала плечами. – Я вернулась всего две недели назад. Еще не успела от этого избавиться.
– В прошлый раз, когда я застал тебя с одной из рубашек Камерона, ты ее резала ножом на мелкие кусочки.
– Тогда я была очень зла. Но у меня было два года, чтобы все обдумать и успокоиться.
– Ага. Скажи, пожалуйста, а стрелять в меня действительно оказалось так приятно, как ты думала?
Да сколько можно?! Диана развернулась на каблуках, вскинула голову и смерила маркиза гневным взглядом.
– Подумай лучше о том, что я не терплю, когда мужчины пытаются разрушить мою жизнь.
Взгляд ее опустился ниже – на перевязанное плечо. На повязке уже проступило красное пятно. И это сделала она. Выстрелила в Оливера. Ранила его. Ему больно… Почему, черт побери, это вообще ее волнует?
– Однако прошу прощения за то, что в тебя выстрелила, – выдавила Диана. – Признаю, ты… тревожишь меня сильнее, чем я думала.
Проницательный взгляд серых глаз встретился с ее взглядом.
– Аналогично, – только и сказал Оливер, а жестом пригласил ее идти дальше.
Диане не нравилось, что он держится у нее за спиной; и чем скорее она найдет ему одежду, тем скорее сможет остаться одна и все обдумать. При той жизни, которую ведет Оливер, скорее всего, в него стреляли уже не раз. Только для нее это – в новинку.
– Ты собираешься устроить в честь открытия «Тантала» банкет или просто разошлешь возможным членам клуба приглашения?
– Не твое дело.
Молчание.
– Я ничего не предлагаю, – заметил Хейбери наконец. – Просто спросил.
– Хорошо. Банкет. И не надо высказывать свое мнение, оно меня не интересует.
– И не думал.
– Вот и отлично.
Диана повернула в маленькую спальню, где со времени ее возвращения в Лондон хранились вещи, оставшиеся от Фредерика.
– Сюртуки здесь, – сказала она, указав на приоткрытый гардероб. – Думаю, найдутся и рубашки, хотя качеством похуже твоей.
Одной рукой Оливер принялся рыться в ящиках. Минуту спустя он извлек из гардероба сюртук лимонного цвета и поднял, держа двумя пальцами.
– Серьезно? – спросил он.
Ей вспомнились рассуждения мужа: модный костюм, мол, говорит об уверенности в себе и приносит удачу. И вечер того дня, когда Фредерик вернулся из клуба в лимонном сюртуке на тщедушных плечах, с вытянутой физиономией и пустыми карманами. И о том и о другом он говорить отказался.
– Диана!
Она вздрогнула, отметая воспоминания, и повернулась лицом к сероглазому дьяволу с иронически вскинутой бровью.
– Выбери себе уже что-нибудь, и идем заниматься с девушками.
Что-то проворчав себе под нос, Оливер снова принялся рыться в одежде.
– Если кто-нибудь увидит меня в этом, я погиб навеки! – объявил он наконец.
Диана повернулась к нему.
На этот раз Оливер выбрал обычный коричневый сюртук, похожий на его собственный, хоть и похуже качеством. Проблема была в другом: рукава, точнее, оставшийся целым рукав его рубашки доставал до запястья, а вот рукава сюртука заканчивались гораздо выше. Да и застегнуть сюртук ему бы не удалось даже под страхом смертной казни.
– Вы примерно одного роста. Я думала, подойдет…
Оливер с гримасой стащил с себя сюртук.
– Похоже, богатырским телосложением твой муж не отличался.
– Ну… в общем, нет, – нахмурившись, согласилась Диана.
– Что ж, придется мне одеться попроще. Будем надеяться, твои девицы не накинутся на меня и не сожрут живьем, оставив тебя без ценного помощника. – С этими словами он принялся расстегивать жилет.
– Что ты делаешь?
– Меняю рубашку. – Оливер снял с себя светло-коричневый жилет, повесил его на дверцу гардероба, стащил через голову испачканную рубашку. – Поищу себе что-нибудь с короткими рукавами.
Диану снова захватили воспоминания, на сей раз куда более приятные. Воспоминания об этих самых руках, плечах, этом мускулистом подтянутом животе в мягком золотистом свете камина, над ней, в постели, которую всего две недели назад она делила с мужем… Вздрогнув, Диана поспешно отвернулась и начала перебирать шейные платки на вешалке.
– Неужто смущаешься? – протянул Оливер. – Ничего такого, чего бы ты еще не видела!
– Вот именно. К тому же боюсь, недостатки твоего характера решительно перевешивают достоинства тела.
– Два года назад ты так не думала.
– Два года назад я была одинока и глупа. Теперь и то и другое позади. Одевайся и убирайся вон из моей спальни.
– Из спальни я уйду, – согласился Оливер. – Пока. Но, готов спорить на что угодно, не уйду из твоих мыслей!
«Проклятый, наглый, самодовольный!..»
– Разумеется, о тебе я буду думать не меньше, чем о крысах на чердаке. Иди в классную комнату и жди девушек. Дженни сейчас их приведет. – С этими словами Диана выскользнула из гардеробной, не задержалась в спальне.
Целую минуту она боролась с желанием броситься на кровать, но вместо этого начала ходить взад-вперед по комнате, стараясь унять дрожь. Паника, истерика – все это давно пройденный этап, говорила Диана себе. Всему этому в ее жизни больше места нет.
Однако в том, что сказал сегодня Оливер, как ни странно, был смысл. Нет, не в той ерунде, что они будто бы сравняли счет, а в том, что Диана сама виновата в сегодняшней катастрофе. Она потребовала от него участия в своих планах, неустанно искала у него слабости… И в итоге нашла – но не в нем, а в себе. Ее разум и сердце ему не доверяют, но тело, кажется, готово его простить.
– Уезжаешь? – Мандерли открыл сундук, стоявший ближе других, и посмотрел внутрь. Затем заглянул в следующий. – И эту пивную кружку из Пруссии берешь с собой? А может, мне оставишь?
