Сегодня Диана не ждала Оливера, и пистолет ее лежал под подушкой наверху. Она сжала в руке карандаш. Так себе оружие, но, по крайней мере, можно ткнуть им в какое-нибудь чувствительное место и выиграть время, пока не подоспеет помощь.
– Что ж, просвети меня, – ответила Диана самым равнодушным тоном.
– Два года назад у меня в самом деле не было ни денег, ни дома, куда можно вернуться, – негромко заговорил Уоррен. – Но это не все, что я оставил в Лондоне. Знаешь, большинство женщин давно уже научились не навязывать мне свои правила и не указывать, как я должен жить. А единственный мужчина, который пытался… Что ж, сейчас мне принадлежат и его титул, и его владения, и его немалое состояние.
– Не старайся убедить меня, что убил своего дядюшку, боюсь, зря потратишь время. Если, конечно, не нанял ведьму, наславшую на него внезапную смерть посреди палаты лордов. В яд не поверю, уж извини. Это не твое оружие.
Дерзкий взгляд ее встретился со взглядом серых глаз Оливера, спокойным и серьезным.
– Ничего подобного я не имел в виду. Я говорю о другом. Обычно люди не злят меня. Не играют мной. Не шантажируют. Некоторые из них, пожалуй, меня даже боятся.
– Да уж, добрячком тебя не назовешь! – Диана нарочито громко вздохнула, очень надеясь, что в этом вздохе проявится скука, а не тревога. Азартная игра. Любая встреча с ним превращалась в азартную игру. Жаль только, узнала она об этом на две недели позже, чем следовало. – Это мне известно, Оливер. – Она взяла у него из-под руки свой блокнот. – Но пора бы тебе понять: я тебя не боюсь.
К ее удивлению, он улыбнулся.
– Слово «боюсь» тебе вообще не подходит, Диана.
Хм, звучит почти как комплимент.
– Тогда можно ли надеяться, что на сегодня ты закончил попусту тратить мое драгоценное время? – поинтересовалась она.
– Не совсем. Сколько приглашений ты разошлешь? – Оливер поднял палец. – И прежде чем ответишь, напомню: ты пригласила меня в дело из-за моего опыта. В большинстве клубов имеется комитет по членству: он решает, кого принимать, а кого – нет. Имей в виду: все, кто получит приглашения, решат, что тем самым их приглашают в члены клуба.
– В приглашениях будет ясно сказано: ознакомительный визит на один вечер. А на банкете я раздам бланки заявок на вступление в клуб.
– Сколько? – повторил Оливер.
– Пятьдесят, невозможный ты человек!
– Пятьдесят приглашений или заявок?
– Заявок – пятьдесят. Приглашений – триста.
Несколько секунд он молчал.
– Пятидесяти членов клуба тебе будет мало. В «Уайтсе» несколько сот членов, и еще очередь на пять лет.
Похоже, Оливер не уйдет, пока не обсудит с ней членство в будущем клубе во всех подробностях.
– Знаешь, у меня есть определенный бюджет и за его рамки выходить нельзя. Пять тысяч фунтов на все про все: открыть клуб, нанять персонал, заложить основу клубного банка, приобрести еду и напитки, перестроить и обставить дом, разослать приглашения, расширить конюшни и подъезд к дому, кормить…
– Значит, попроси еще денег, – перебил Оливер. – Пятьдесят человек, все они – члены и других клубов, не будут являться к тебе каждый вечер. И не заполнят семь больших залов. Клуб будет выглядеть не эксклюзивным, а пустынным.
– Так ты готов одолжить мне еще? – недоверчиво спросила Диана, с трудом выговаривая слова.
Свои планы она строила, имея в виду займ от лорда Блейлока, и когда вовлекла в них Оливера, даже не подумала, что он может ссудить больше. Дурацкая ошибка, из-за которой теперь она оказалась в слабой позиции.
– Но ты ясно дал понять, что готов рискнуть только пятью тысячами!
– Пожалуй, я готов пересмотреть условия сделки.
Вот оно. То, чего она ждала и страшилась все это время. Диана выпрямилась, надеясь лишь, что Оливер не догадывается, как колотится ее сердце.
– Я не смогу выплатить тебе больший процент. Тогда я останусь без прибыли.
– Этого я и не прошу. Мне не нужны деньги.
– А что же тебе нужно?
– Ты.
Диана от изумления приоткрыла рот. В голове промелькнула тысяча картин. Примерно в половине из них Диана убивала наглеца из разнообразного оружия. Но во второй половине…
– Но я тебя ненавижу! – воскликнула она.
– А это не имеет значения.
Диана вскочила, едва не опрокинув стул. Голова ее кружилась, но она не могла позволить себе бежать.
– Ты отвратителен! Убирайся вон, пока я не приказала вышвырнуть тебя за дверь!
Оливер тоже встал и, обойдя стол, двинулся к ней.
– Можешь меня вышвырнуть, по крайней мере попытаться. Однако подумай над моим предложением. Еще пять тысяч фунтов – на тех же условиях. И одна ночь… Нет, двадцать четыре часа – со мной наедине. Время и место выбираю я.
– Тут не о чем думать! – Развернувшись, Диана направилась к стене, на которой свисал шелковый шнурок, но остановилась на полпути. – Впрочем, знаешь, я уже подумала. Твой друг лорд Мандерли – красивый и обаятельный молодой человек. Ты точно водишь его за нос – значит, и мне это будет несложно. Пожалуй, я уговорю его ссудить мне…
– Нет! – резко, словно выстрел, прозвучало у нее за спиной.
Прежде чем Диана успела сообразить, как близко подошел к ней Оливер, он схватил ее за плечо, развернул лицом к себе, впечатав спиной в стену.
Она вздернула подбородок и сжала кулаки.
– Не смей указывать мне, что делать, Оливер! – воскликнула Диана, от души надеясь, что дрожь в ее голосе он припишет гневу. – И следи за собой – твой гнев слишком напоминает ревность.
– Можешь играть в свои игры со мной, Диана, – прорычал Оливер, опираясь руками о стену по обе стороны от нее так, что она оказалась в ловушке. – Но не трогай моих друзей.
– Друзей? – В ее голосе прозвучала издевка. – Так у тебя не один друг? Право, удивительно, что кто-то готов общаться с тобой по доброй воле.
Оливер наклонился – теперь между их губами не было и дюйма.
– Оба мы знаем, моя дорогая, что тебе не составляло труда найти деньги для своего предприятия у какого-нибудь наивного щенка. В конце концов, за последние два года ты стала мастерицей манипуляций. По крайней мере, ты хочешь, чтобы так о тебе думали.
Если было на свете то, что Диана ненавидела всей душой, – это попытки копаться в ее мотивах. Слишком привыкла она, что ее обсуждают свысока, словно вещь. Жена. Собственность. Без гроша. Без ничего. Но те времена прошли. Теперь Диана сама себе хозяйка и никому не позволит путаться у нее под ногами.
– Ошибаешься, – процедила она сквозь зубы. – Мне неважно, что думают обо мне люди. Важно только, что они делают.
