– А ты этого хотел? – ответила она вопросом на вопрос. Отвечать не стала – незачем. Слишком уж он хочет знать.
– В ближайшие двадцать четыре часа ты должна отвечать на мои вопросы.
Диана устроилась поудобнее и закрыла глаза, прекрасно зная, что этим его разозлит.
– Двадцать три часа и тридцать минут, – поправила она. – И ты имеешь право на мое тело – не на душу.
Оливер промолчал; а в следующую секунду Диана ощутила большие, теплые мужские ладони на своей голове. Она едва не подпрыгнула, решив, что он все-таки решил ее утопить. Но вместо этого Оливер принялся распускать ее волосы, осторожно, нежно выбирая гребешки и заколки.
Теплая вода и ласковые прикосновения к волосам… Чего еще желать? Но Диана заставляла себя не расслабляться и думать. Два года назад он хотел ее. Получил то, что хотел, – и сбежал. А теперь хочет ее снова. Зачем? Оливер держит это в тайне. Значит, дело не в том, чтобы произвести впечатление на мужчин или на женщин Мейфэра.
Вдруг ей пришла в голову мысль, от которой Диана резко открыла глаза.
– Боишься меня, верно?
Оливер опустил руку в воду в районе ее бедра, небрежно поболтал пальцами в воде.
– Если бы я тебя боялся, – проговорил он, обводя ее взглядом, – зачем бы завлек тебя сюда?
– Чтобы доказать самому себе, что не боишься.
– Ты восхитительно наивна, – с улыбкой сообщил Оливер. – Просто очаровательна.
Диана зачерпнула воду ладонью и брызнула ему в лицо.
– Вовсе я не наивна, – возразила она, садясь прямо. – И не очаровательна!
С волос и подбородка Оливера стекала вода, но он даже не шевельнулся.
– Вот как? Ты не стесняешься продавать себя за пять тысяч фунтов, но не переносишь, когда тебя называют наивной и очаровательной? Есть в этом какая-то странность.
– Я не продала себя, а сдала в аренду. На одни сутки. – Он нарочно ее злит, решила Диана. Что ж, пусть попробует свое же лекарство. – Хочешь знать мою теорию? Два года назад ты почувствовал, что в меня влюбляешься. И будучи эгоистичным ублюдком, испугался, точнее перепугался настолько, что сбежал в Англию. А теперь, когда я здесь, хочешь доказать себе, что мои чары на тебя больше не действуют.
– Любопытная теория, – отозвался Оливер, задумчиво водя пальцем по ее плечу. – А ты не пробовала рассмотреть такой вариант: я уехал из Вены, потому что за мной прислал дядя, а ты сейчас у меня в спальне, потому что сама пришла ко мне за помощью? Может быть, это тебе нужно доказательство, что мои чары на тебя не действуют?
С этими словами он положил руку ей на грудь и в тот же миг наклонился, чтобы поцеловать.
Едва губы их соприкоснулись, Диану словно молнией пронзило. Она отшатнулась и, судорожно вздохнув, быстро проговорила:
– Что ж, если мы оба убеждены, что каждый из нас старается доказать другому свое безразличие, может, просто отменить это условие? Похоже, мы оба совершаем большую ошибку.
Оливер сжал ее сосок.
– Ну нет, – проговорил он, кладя другую руку ей на голову и склоняясь к ее губам, – я тебя так просто не отпущу!
– Мне, знаешь ли, ничего не надо доказывать себе насчет тебя, – тяжело дыша и вцепившись в край ванны, проговорила Диана, пока Оливер покрывал поцелуями ее подбородок и шею. – Я и так все знаю! В постели ты хорош, но тебе нельзя доверять.
– Потому что я тебя бросил? – спросил он, покусывая мочку ее уха. Бог знает, чего ему это стоило.
– Потому что соблазнил меня через неделю после похорон Фредерика.
– А мне казалось, это ты меня соблазнила. По крайней мере, влечение было взаимным.
С этим Диана, пожалуй, готова была согласиться. И не только потому, что так оно и было – нет, а потому, что его умелые руки и губы лишали ее возможности мыслить, спорить, не соглашаться.
Оливер выпрямился и принялся мокрыми руками расстегивать жилет. Быстро стянул его, потом стащил через голову рубашку. На смуглой коже его белела повязка. При виде повязки Диана вспомнила, что ранила его, причинила боль, и на сей раз не испытала от этой мысли никакого удовлетворения.
– Больно? – спросила она, указав на повязку.
– Бывало и хуже. – Он повел плечом. – Выйдешь из ванны или мне к тебе присоединиться?
– А у меня есть выбор? Или ты забыл, что делать дальше? Я думала, здесь все будет, как ты скажешь. – Диана поерзала в ванне. Места здесь в самом деле хватит обоим. Но все же… Ванна – это даже более интимно, чем кровать.
– Ну хорошо. – Оливер снял ботинки и оставил их у кресла, затем протянул Диане маленький флакончик причудливой формы. – Розовое масло. Приведи себя в порядок, пока я закончу здесь, ладно?
– «Приведи себя в порядок»? По-твоему, это звучит галантно? – возмутилась она, открыв флакон и щедро плеснув розового масла в воду.
Нежный, кружащий голову аромат поплыл вокруг, словно облако. «Кажется, масло очень дорогое», – подумала Диана.
– На любезности ты отвечаешь колкостями. Что ж, попробуем более прямой подход. – С этими словами Оливер сбросил брюки.
– Вижу что-то знакомое! – пробормотала Диана.
При виде его восставшего мужского естества у нее вдруг пересохло в горле, и в голову полезли самые ненужные сейчас воспоминания – воспоминания о тех четырнадцати днях, что окончились… Да, окончились они плохо, но сами по себе были незабываемо прекрасны.
– Хорошо, что ты его помнишь. Потому что он уж точно помнит тебя, дорогая! – С этими словами Оливер переступил через брюки, шагнул в ванну и опустился в воду напротив нее.
Ноги их переплелись, и вода в ванне поднялась Диане до подмышек. Оливер взял с подноса бокал вина и протянул ей. Решив, что воздерживаться нет смысла, Диана сделала большой глоток. Но вино совершенно ей не помогло.
– И что дальше? – спросила она, отставляя бокал.
Оливер провел руками по ее лодыжкам вверх, к коленям.
– А ты уже не помнишь? Когда ты в последний раз была с любовником?
– Последний любовник напрочь отбил мне вкус к мужчинам. Спасибо тебе большое.
Диана хотела, чтобы это прозвучало как упрек, но он одарил ее все той же обаятельной, чувственной улыбкой, которая по-прежнему имела над ней власть.
– После меня – никого? Диана, я польщен.
– Сомневаюсь, что ты можешь сказать о себе то же самое.
Улыбка его на миг померкла. Неужто сожалеет? Мысль эта молнией пронеслась в голове, но Диана тут же ее отвергла. Если Оливер и сожалеет, то лишь о том, что пропустил удар.
– Скажу одно: ни одной из своих любовниц я не одалживал пять тысяч фунтов в обмен на совместное купание.
