– Многие члены парламента заезжают сюда, чтобы позавтракать и перекинуться в карты перед утренним заседанием, – ответила Диана, огромным усилием воли удерживая себя от взгляда в сторону Оливера.
– Отлично, отлично!
– Энтони, тебе нужно…
– Не говори, что мне делать, Диана! – огрызнулся он, но тут же снова улыбнулся. – Фредерик даже не представлял, с кем имеет дело, верно? Дай он тебе побольше свободы, жил бы сейчас на Парк-Лейн. Чертовски жаль, что я не могу на тебе жениться! Я точно позволил бы тебе управлять клубом.
– Да, чертовски жаль, – словно эхо, откликнулась Диана.
Оливер наблюдал за их беседой с другого конца залы. Как и прежде, всякий раз, когда на губах Камерона змеилась усмешка, Оливер до боли сжимал кулак, борясь с желанием броситься на мерзавца и отделать его до бесчувствия.
– И сколько Энтони сегодня должен продуть? – поинтересовался вполголоса Джеймс Апплтон, проследив за взглядом Оливера.
– Две тысячи фунтов.
– За одно утро? Амбициозные цели ты ставишь, дружище!
– Тогда лучше ему играть в вист или во что-то подобное, где Энтони сможет проигрывать другим игрокам, – заметил Мандерли. – С банком играть дольше.
Учитывая, что деньги-то его, Оливер определенно предпочел бы, чтобы Камерон проиграл банку, однако в словах Мандерли был резон.
– Ладно, попробуйте его уговорить. Только, ради самого князя тьмы, так, чтобы Энтони ничего не заподозрил.
– Ты из кожи вон лезешь, чтобы помочь этой женщине, – негромко заметил Мандерли.
– Моей женщине.
Апплтон заморгал.
– Прошу прощения?
– Ты меня слышал.
Его друзья переглянулись.
– Ну что ж… Ладно. Будем стараться, как можем. Но ты… – Взгляд Джонатана вдруг скользнул к дверям, и он выдохнул: – О черт!
Оливер не стал оборачиваться.
– Что там? Грейвз?
– Ну да! Трейнор, болван чертов, опять его сюда притащил! А как ты узнал?
– Что-то мне подсказывало, что сегодня самый сложный день в моей жизни. Следующим, должно быть, явится призрак моего покойного дядюшки.
Джеймс и Джонатан, несомненно, решили, что под главной сложностью сегодняшнего дня он имеет в виду графа Камерона. На самом деле этот алчный слизняк Оливера почти не волновал. Сегодня Энтони прекратит досаждать Диане так или иначе. Куда больше Оливера волновала сама Диана. Она упряма, горда и страшно боится от кого-то зависеть или в ком-то нуждаться. И Оливер понятия не имел, как убедить ее, что никогда, никогда больше ее не подведет.
– Идет сюда, – пробормотал Апплтон, цепляя на вилку кусок ветчины.
Черт побери, Оливер обещал не устраивать скандалов и драк! Он повел плечами, готовясь ко всему, что может учинить его бывший приятель, но, к его удивлению, Грейвз прошел мимо, даже не повернув головы. В следующий миг Оливер заметил, что на стол рядом с его тарелкой спланировал сложенный вчетверо клочок бумаги.
Хейбери смахнул записку салфеткой себе на колени и незаметно развернул.
«В библиотеке. Сейчас. Г.».
– Что там? – прошептал Мандерли.
– Кое-кто напрашивается на неприятности, – ответил Оливер, поднимаясь из-за стола. – Сейчас вернусь. Приглядывайте за Камероном.
– Оливер, ты…
– Пожалуйста!
Мандерли кивнул.
– Ладно. Береги себя.
Бросив последний быстрый взгляд в сторону Дианы, Оливер вышел в зал «Афина», в этот ранний час почти пустой. Грейвз стоял у окна, любуясь садом.
– Грейвз!
– У меня возникла одна мысль, – начал Грейвз, не трогаясь с места, – и я решил ею с тобой поделиться.
– Одна мысль?
– Когда я впервые услышал жалобы Камерона на то, что бывшая невестка украла его дом и открыла здесь игорный клуб, признаюсь, меня это совершенно не заинтересовало. Но потом до меня дошли слухи, что тебя с леди Камерон связывает нежная дружба. И эта история показалась мне любопытной.
– Думаю, стоит сразу предупредить, – сказал Оливер ровным голосом. – Причинишь какой-то вред Диане или клубу – я тебя уничтожу. И пусть потом меня за это повесят.
– Какая патетика! Где твой прославленный цинизм, друг мой? Что стряслось с Оливером Уорреном, которого я знал?
– Понял, что ему есть что терять. Зачем ты здесь?
– Вчера вечером Камерон проиграл столько денег, сколько у него отродясь не бывало, и ничуть не расстроился. Сегодня весел и уверен в себе, как будто не сомневается, что получит еще. Он шантажирует твою подружку, верно? – Грейвз наконец повернулся к Уоррену лицом.
– Хватит! – проговорил Оливер, сжимая кулаки. – Сейчас ты выйдешь отсюда через окно!
– Не спеши, – остановил его герцог, отступая на полшага назад. – Наверное, мне стоит выразиться яснее. Что бы ты ни собирался сделать с этим болваном, я тебе мешать не стану.
Что ж, Грейвзу удалось его удивить. Оливер остановился.
– Последний раз спрашиваю: зачем ты здесь?
– В извинения я не верю, но люблю смотреть, как мерзавцы получают по заслугам. А этот Камерон – настоящая ядовитая гадина, еще хуже своего брата. Это при том, что Фредерик никогда мне не нравился.
– Ага. То есть ты предлагаешь мне помощь, если я попытаюсь положить конец наглости Камерона? И часто ты вот так предаешь доверие людей, считающих тебя другом?
– Я сблизился с ним только потому, что… – Герцог на мгновение умолк и перевел дух. – Потому что я у тебя в долгу. Можешь мне не верить, но я тебе помогу. Сколько он должен проиграть за сегодняшнее утро?
Грейвз совершенно точно не мог знать, что задумали Оливер и Диана. Однако раз он догадался, что Камерон шантажирует их и получает деньги, то вполне мог угадать, по крайней мере, часть их плана. Разумеется, Оливер мог бы все отрицать, но это принесло бы только лишние хлопоты.
– Около двух тысяч, – коротко ответил он.
– Договорились.
– Не думай, что после этого мы в расчете, – отрезал Оливер. – И нашу дружбу это не вернет. Попробуешь перейти мне дорогу – я тебя…
– Знаю, знаю. Прикончишь. Можешь не повторять.
Когда они вышли из библиотеки, Камерон уже покидал зал «Персефона», а друзья Оливера следовали за ним по пятам. Пока граф прохаживался по залу, выбирая, куда бы сесть, Оливер и двое его спутников присоединились к игре в двадцать одно. Это была не самая любимая его игра, но обладала одним несомненным достоинством: требовала вдумчивости и мастерства. Кроме того, если ставки в ней делаются между игроком и банком, значит, бросать Камерону вызов напрямую не придется. Оставалось лишь надеяться, что граф захочет к ним присоединиться.
