Верно, два года назад он бежал из Вены. Как она сказала, бежал, поджав хвост. И теперь, может, нет лучшего способа доказать самому себе, что вся эта чепуха давно забыта, что пара хорошеньких глаз больше его не соблазнит, чем согласиться с ней работать.
– Весь твой проект – полная ерунда. – Уоррен склонился над столом, придвигая к себе бумаги. – Но…
– Вот и отлично! – Бесстрастное лицо ее на миг – на очень краткий миг – озарилось улыбкой облегчения.
– Я подпишу заемное письмо, но ни на каких других соглашениях ставить подпись не буду.
– Но…
– Я займу апартаменты у тебя в клубе. Буду делиться с тобой своим опытом и обучать твоих так называемых служащих. Однако условия нашего соглашения останутся полностью между нами. С возможностью их пересмотра в дальнейшем.
Это Диане явно пришлось не по вкусу. Не надо быть физиономистом, чтобы догадаться: она всерьез обдумывает возможность пристрелить его.
Оливер молчал, не меняя нарочито расслабленной позы, но на деле напряженный как струна. Верь он в честную игру, первый признал бы, что заслужил пулю в грудь. К счастью или нет, его собственная философия исповедовала принцип: «Бери все, что тебе нравится, за любую разумную цену». Но выстрел в сердце к «разумной цене» не отнесешь.
Наконец Диана подтолкнула к нему перо и чернильницу.
– И помни: показания Дюшампа у меня. Лучше бы тебе согласиться на все мои условия. Но если хочешь продолжать торговаться, учти, я в этом тоже не новичок.
Маркиз подписал документ о займе пяти тысяч фунтов сроком на два года и с возмещением в размере трех процентов. Что ж, пожалуй, это приемлемая цена. Как гласит пословица: заплатил пенни, заплатишь и фунт, а велика ли разница – один фунт или пять тысяч?
Глава 4
Оливер отложил перо – Диана крепче сжала пистолет. Она понимала: нет причин считать, что опасность миновала. Расслабляться рано. Вообще не стоит расслабляться, когда имеешь дело с Оливером Уорреном.
Наконец он отодвинул кресло и встал.
– Когда мне занять свою новую квартиру? – поинтересовался Оливер.
– Просто для сведения, – заявила Диана, тоже поднимаясь, чтобы он не возвышался над ней. – Будь у меня выбор, я бы предпочла жить с тобой на разных континентах. Начни навещать меня, как только я стану набирать персонал. Пусть об этом заговорят в свете.
– А представляешь, о чем заговорят в свете, как только я перееду к тебе?
– Не ко мне. Ты переедешь в комнаты над клубом.
– Невелика разница, Диана. На балах тебе после этого не блистать. Никаких благотворительных вечеров и чаепитий с герцогинями.
Странно: еще несколько лет назад ее, пожалуй, это задело.
– Не сомневаюсь, что приглашений станет меньше. Однако пока я остаюсь для света загадкой и диковинкой, меня будут приглашать.
– Готова сделать на это ставку? – Разумеется, Оливер не случайно выбрал это слово.
– Ищешь у меня слабые места, Оливер? Не советую затевать со мной твою любимую игру. У меня тоже есть когти.
– Как же, помню! – заявил он, уже подойдя к дверям. – Отлично помню, как эти когти впивались мне в спину.
– Теперь я предпочитаю метить в горло. Деньги жду сегодня к концу дня.
– Получишь их к полудню. С нынешней квартиры съеду в конце месяца. Так что у тебя две недели, чтобы подготовиться.
О двух неделях Оливер упомянул намеренно, но Диана и глазом не моргнула.
– Я пришлю за тобой раньше, чтобы ты проинструктировал моих служащих.
С улыбкой, вовсе не похожей на смиренную улыбку побежденного, маркиз Хейбери вышел, а несколько секунд спустя Диана услышала, как внизу открылась и захлопнулась входная дверь.
Судорожно втянув воздух, Диана рухнула в кресло.
– Черт бы его побрал! – пробормотала она.
Дверь, ведущая в соседнюю гостиную, приотворилась – в кабинет бесшумно проскользнула Дженни.
– Вижу, ты не преувеличивала, – проговорила она, устраиваясь в кресле, где только что сидел Оливер. – Этот человек – просто ужасен!
– Да, с ним лучше не шутить. Как, впрочем, и со мной.
– И все же зря ты не заставила его подписать все бумаги.
Откровенно говоря, Диана чувствовала, что дальше давить на Оливера не стоит, иначе разверзнется ад, из которого она может и не выбраться. Но, разумеется, признаваться в этом не собиралась.
– Пусть думает, что еще может со мной поторговаться. Я тоже умею пересматривать условия. В конце концов заставлю его пожалеть, что не согласился на все и сразу.
– С Блейлоком было бы куда проще столковаться.
– Хейбери разбирается в карточных играх лучше всех в Англии, да и денег у него сейчас больше. Знания дороже сговорчивости. – Диана бросила на компаньонку выразительный взгляд. – И потом у нас нет выбора. Что еще мне остается? Я не собираюсь жить в каком-нибудь съемном коттедже в глуши только потому, что когда-то муж решил разрушить собственную жизнь и меня утащил с собой на дно.
– Ты же знаешь, – негромко сказала компаньонка, – я всегда тебя поддержу. Что бы ни случилось.
Диана глубоко вздохнула.
– Да, знаю. Спасибо тебе, Дженни. Этот человек вывел меня из равновесия.
Она встала, пригладила ладонями платье. Они с Оливером даже не пожали друг другу рук, и все же Диана чувствовала себя так, словно должна смыть с себя его прикосновение.
– Ты разместила объявление в газете?
– Да. Выйдет в завтрашнем номере. И отправила записку мистеру Данливи. Он зайдет сегодня в четыре.
– Очень хорошо. Если клуб мы устроим в этом доме, придется здесь кое-что перестроить. – Приобняв Дженни за плечи, Диана принужденно улыбнулась ей. – И первое, что я сделаю – отгорожу клубную половину дома от той, где живу сама. Кирпичной стеной!
– Очень толстой кирпичной стеной! – подхватила Дженни.
Остаток дня Диана строила планы по перестройке дома и наблюдала за выносом последних вещей семейства Бенчли. За жемчужное ожерелье, две старые вазы и портрет какого-то предка Бенчли, пугающе похожего на Фредерика, она выручила десять фунтов. Негусто. Но учитывая, что Фредерик после смерти оставил ей еще меньше, пожалуй, это была честная сделка.
– Так какого черта ты всем нам голову морочил, что не помнишь, кто такая леди Камерон?! – Джонатан Сатклифф виконт Мандерли приветственно отсалютовал рапирой. – Подшутить над нами решил?
Оливер поправил маску, поднял свою рапиру и с быстротой молнии сделал первый выпад, коснувшись защитной подушечки против сердца Мандерли.
– Возможно.
