Я помолчала, взвешивая и анализируя про себя свои ощущения от настроения своего друга, потом тихо ответила:
— Да, если тот очень сильно выведет его из себя. Адам и так все это время ходит по краю пропасти. Я чувствую, как в нем все клокочет при одном лишь упоминании… об этом человеке. Он, конечно, будет сдерживать себя сколько сможет, но не думаю, что сейчас его выдержки хватит надолго. Убить-то, может, и не убьет, но изобьет так, что мама родная не узнает. Так что, чем скорее Измаил исчезнет из его поля зрения, тем лучше.
— Э-э-э, Оль, ты не будешь против, если я тоже покину тебя ненадолго? — быстро спросила девушка, потихоньку пятясь к двери — Понимаешь, Измаил — мой друг, мне он ничего плохого не сделал. И я не хочу, чтобы его пристукнули в моем доме, пусть даже он это заслужил. Можно я пойду? — спросила девушка, взявшись за ручку двери, и едва дождавшись моего кивка, пулей вылетела за дверь.
В принципе, я ничего другого от нее и не ожидала. Конечно, ее тоже можно понять: бедная девушка оказалась между двух огней — старый друг стал враждовать с ее новыми друзьями, и она не знает, чью сторону принять. С одной стороны, друг был не прав и поступил плохо, но с другой — она ведь дружит с ним, как она сама сказала, почти семь лет. Да к тому же не просто дружит, а занимается с ним совместным творчеством. От этого факта нельзя так просто отмахнуться и сделать вид, что ничего не было. Так что я нисколько не винила Маринэ, что та побежала на выручку Измаилу. Вполне вероятно, что на ее месте я поступила бы так же.
Так я размышляла, лежа в кровати и пытаясь не думать о том, чем сейчас занят Адам. Но чем больше я так лежала, тем сильнее чувствовала, что сейчас я должна находиться вовсе не здесь, а совсем в другом месте. Внезапно проснувшаяся интуиция во весь голос вопила, что мне срочно нужно оказаться там, где сейчас происходят основные события, а не трусливо отсиживаться в комнате Маринэ, изображая из себя беспомощную кисейную барышню… Я изо всех сил старалась игнорировать недвусмысленные сигналы своего шестого чувства, потому что мне ужас как не хотелось опять столкнуться нос к носу со своим обидчиком, но внутренний голос оказался невероятно сильным и настойчивым. Он все-таки заставил меня подняться с кровати и кое-как, по стеночке, поплестись в сторону выхода из комнаты.
Оказавшись в коридоре, мне не составило труда определить направление своего дальнейшего движения: из дальней комнаты в конце коридора слышались крики и ругань. Заставив себя идти в ту сторону, я одновременно прислушивалась к долетавшим до меня фразам.
— Ну, давай же!! Чего ты медлишь? Ударь меня еще раз!!! — орал Измаил — Это же так благородно, бить безоружного человека, который даже ответить тебе не может, потому что твой прихлебатель держит меня сзади!! Ты, Адам Идолбаев — ненормальный псих! И мы все об этом знаем после того безобразного побоища, которое ты устроил зимой на улице!.. И подружка твоя такая же чокнутая!!! О-о-о… — послышался стон после смачного звука удара. Я в недоумении остановилась: «Не поняла. Он что, совсем больной? Зачем он его злит? Он ведь не может не понимать, как плачевно это может для него закончиться!»
— Не смей даже думать что-то в ее сторону, гаденыш! — это уже Адам — Ты даже кончика ногтя ее не достоин, урод. За каждую ее царапину или синяк ты мне отдельно ответишь по полной программе!!! — прорычал мой друг сдавленным от ярости голосом. «Ой-ей, дело совсем плохо!» — подумалось мне и я поспешно поковыляла в нужную сторону.
— Адам, не кипятись — я услышала недовольный голос Тимура — А то Маринэ опять придется полы отмывать от его крови… Хватит, я тебе говорю!
Я как раз успела добраться до места событий и, осторожно выглянув из-за дверного проема, увидела, как Адам пытается попасть по окровавленному Измаилу, словно по боксерской груше, а Тимур тягает его из стороны в сторону, заставляя Адама промахиваться. Маринэ стояла чуть в стороне, прикрыв ладошками рот, и кажется, пребывала в глубоком шоке от происходящего. Я ее отлично понимала. Никто не заметил моего появления, и я пока что не спешила обнаруживать свое присутствие, предпочитая наблюдать с безопасного расстояния. Ибрагимову скоро надоело уворачиваться с грузом на руках, поэтому он бросил Измаила на диван, словно тот был не человеком, а мешком с картошкой, и принял какую-то боевую позицию, видно, готовясь отразить удары уже не совсем вменяемого Адама.
Я посмотрела на Измаила. Выглядел он, мягко говоря, паршиво. Лицо было все в крови, глаза заплыли, нос скособочен (сломан?), растрепанные длинные волосы торчали во все стороны и тоже были измазаны в крови, одежда местами порвана и запачкана. Парень свернулся калачиком на диване, куда его так бесцеремонно бросили, и держался обеими руками за живот, не делая никаких попыток убежать с места происшествия или хотя бы подняться. При этом он наблюдал за моими дерущимися друзьями с непонятной удовлетворенной ухмылкой на разбитых губах, а потом кинул быстрый взгляд в сторону Маринэ, которая тоже наблюдала за дерущимися и ничего не заметила. Парень тут же отвернулся от нее, но на его лице я успела заметить странное выражение: какая-то дикая смесь обожания, тоски и обреченности промелькнула так быстро, что мне показалось, будто мне почудилось. «Да ладно! Не может быть!» — изумленно подумалось мне. Но додумать мою мысль и вытянуть за хвост едва забрезжившую догадку о причинах происходящего, мне не дали. Измаил вместо того, чтобы тихо лежать в сторонке и приходить в себя, вдруг оскорбительно крикнул моим друзьям:
— Эй, петухи! Мне вот интересно, вы за свою курицу, когда она у вас появилась, так же дрались, выясняя, кто первый ее оприходует или вместе ее топтали?
«Да он же специально их провоцирует!» — осознала я — «Зачем?! Чего он добивается? Он что, хочет, чтобы его убили?!». Мои друзья тем временем синхронно развернулись в сторону безумного самоубийцы и дружным строем двинулись к дивану с самыми недружественными намереньями.
— Стойте! Прекратите! — вдруг очнулась Маринэ — Ребята, ну что вы как какие-то звери? Давайте разберемся, как цивилизованные люди! — но парни и не подумали ее слушать. Они с двух сторон схватили Измаила как пушинку и поставили его на ноги. А тот, нисколько не задумываясь о последствиях своих слов, продолжал надрываться:
— Вот-вот, дорогая, ты абсолютно права — это не люди, а дикие звери! Посмотри, какие у тебя теперь друзья! Какой гадюшник ты пригрела у себя на груди! Думаешь, твой женишок или этот красавчик Тимур с твоей драгоценной Олей просто дружат? Как бы не так!
— Заткнись!!! — хором воскликнули мои друзья и с двух сторон весьма чувствительно пригладили его своими кулаками. Парень закашлялся, изо рта у него что-то потекло, но он и не думал останавливаться, продолжая что-то невразумительно булькать.
Маринэ сердито топнула ногой, и глаза у нее засверкали:
— Немедленно перестаньте!!! Вы не имеете права устраивать такое безобразие в моем доме! Измаил, ты, верно, от ударов по голове, совсем повредился в уме. Думай, что говоришь! А вы, олухи, прекратите его дубасить, а не то выбьете ему последние мозги, и он вам еще и не такое скажет!
— Нет, он нам за все ответит — лицо у Адама превратилось в суровую маску.
