Мне повезло: когда я как раз подобрался к входу в комнату, оттуда вышла девушка, чуть не столкнувшись со мной нос к носу. Пришлось резко зажать ей рот, чтобы не закричала, и прошептать на ухо:
— Тихо. Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я друг девушки, которая отсюда недавно убежала. Пришел за ее одеждой. Дубленку я нашел — в качестве доказательства я продемонстрировал ей Олину верхнюю одежду — но не могу понять какие у нее сапоги. Поможешь разобраться?
Девушка под моей рукой усиленно закивала, и я осторожно ее отпустил, опасаясь, что это лишь уловка и в любой момент она поднимет шум. Но, удача была на моей стороне — мне попалась понятливая девушка. Она заинтересованно взглянула на меня и спросила шепотом:
— Как она?
— Еще не знаю. Заледенела вся и все время плачет. В любом случае ее надо поскорее одеть.
Девушка согласно кивнула и быстро прошла в коридор. Отставив в сторону одну из трех пар, она пояснила:
— Это мои — потом приглядевшись повнимательнее к оставшимся двум парам, отодвинула еще одни сапоги — а это, по-моему, Жаннины. Значит, оставшиеся, принадлежат Оле. Ее ведь так зовут?
— Да, спасибо — я схватил искомую пару сапог и попрощался — благодарю вас, добрая девушка, но мне пора бежать. Всего хорошего — я развернулся к двери.
— Подожди — окликнула она — может что-то надо передать Тимуру? Оля ведь с ним пришла…
— Нет — отрезал я — ничего не надо передавать. И вообще забудь о том, что меня здесь видела, хорошо?
— Ну ладно — удивленно протянула девушка — Пока — и закрыла за мной дверь.
Я стремглав добрался до такси и, запрыгнув в машину, велел таксисту:
— Поехали.
— А куда ехать-то? — поинтересовался он.
Я посмотрел на Олю, которая как только я сел рядом, тут же схватила меня за руку, но при этом невидящим взглядом уставилась в окно:
— Подруга, куда тебя отвести? Домой?
— Нет! Только не домой! — испуганно прошептала она, закрывая глаза — Иначе мои родственники с ума сойдут и больше никуда меня не отпустят. Отвези в какое-нибудь тихое место, где можно привести себя в порядок.
— Ладно, тогда я отвезу тебя к себе — решил я и повернулся к таксисту — вези нас туда, где меня подобрал. Адрес помнишь?
— Да, конечно — флегматично отозвался тот, и машина тронулась с места.
По дороге до общаги я внимательно разгадывал Ольгу: она все сильнее дрожала, хотя поверх своей куртки я накинул на нее еще и ее дубленку. Лицо было белое, как мел, с темными подтеками от размазавшейся косметики (с такой боевой раскраской только в фильме ужасов сниматься). Вообще она больше походила на мертвую, чем на живую, но теперь хотя бы не плакала. Я расстроенно вздохнул и принялся стаскивать с нее туфли, а затем надевать сапоги. Девушка слабо запротестовала:
— Да не надо, я и сама могу…
— Нет, у меня быстрее получится и вообще, дорогая, садись-ка ко мне на колени — не слушая ее возражений, я схватил ее в охапку вместе с курткой и дубленкой и усадил куда следует — так тебе будет теплее.
Девушка тут же замолчала и уткнулась лицом мне в шею, а я прижал ее покрепче, стараясь передать как можно больше тепла от своего тела. Вскоре я почувствовал, насколько она вся окоченела, озноб и не думал утихать, и я предположил, что это связано не только с холодом. Возможно, так проявляет себя шок от пережитого кошмара. От шока я знал только одно средство, о котором как-то раз рассказывал тренер, повествуя нам очередную байку из своего обширного тренерского арсенала — влить в пострадавшего как можно больше алкоголя и чем крепче, тем лучше. Ладно, этого добра в общаге сейчас навалом, если это действительно шок, то мы его быстро вылечим, да и согреться алкоголь поможет.
За этими размышлениями мы незаметно подъехали к родной общаге.
— Приехали — известил таксист — С тебя, парень, тысяча триста рублей.
— Сколько?! — удивился я — почему так много?
— Ну, так мы стояли на «улице Анны Северьяновой» почти сорок минут, а счетчик-то работал. Вот и набежало — пояснил дядечка.
Тяжело вздохнув, я полез в карман за деньгами. Расплатиться с таксистом хватило, но теперь до конца месяца нужно было жить в режиме строгой экономии. Однако сейчас это было не главное: финансовый вопрос меня мало заботил, когда моя подруга находилась в шоковом состоянии. Я аккуратно ссадил ее со своих колен, собираясь вылезти из машины и затем снова взять ее на руки, как вдруг таксист предложил:
— Ребята, я вижу, у вас что-то случилось. Может, нужна помощь?
Я поспешил согласиться, порадовавшись, что сегодня мне попадаются на редкость добрые люди:
— Да, спасибо. Я понесу девушку, а вы возьмите, пожалуйста, ее туфли и сумку и будите открывать перед нами двери, хорошо?
— Без проблем.
Вдвоем мы быстро доставили Ольгу в мою комнату и, поблагодарив сердобольного дядечку, я закрыл за ним дверь. При этом я поставил девушку у своей кровати, и она так и продолжала там стоять манекеном. Я еще раз внимательно ее оглядел с ног до головы: дубленка и куртка свалились с нее на пол и взору открылись тонкая облегающая кофточка и короткая джинсовая юбочка. Если не обращать внимания на бледное и замученное лицо, девушка выглядела как конфетка. Странно, что она раньше так не одевалась. Сердце кольнуло ревностью: «Неужели она для Ибрагимова так расстаралась?» Эта одежда очень ей шла, подчеркивая красивую грудь и открывая длинные стройные ноги, но в данный момент совсем не помогала ей согреться. Поняв это, я принялся рыться в своих вещах и вытащил на свет божий теплую клетчатую рубашку, неизвестно каким образом попавшую туда и шерстяные носки, которые мама тайком засунула мне в сумку перед отъездом, за что сейчас я был ей очень благодарен. Сунув все это подруге в руки, я произнес:
— Вот возьми, переоденься и сразу залезай под одеяло. А я пока схожу к соседям за лекарством.
Девушка испуганно вскинула на меня глаза и жалобно пролепетала:
— Не уходи, не оставляй меня одну…
— Не бойся, я очень скоро вернусь, ты и оглянуться не успеешь. Я только возьму то, что надо, и сразу назад. Не забудь переодеться, ладно? Ну, я пошел — и я выскочил за дверь, едва дождавшись ее неуверенного кивка.
Ольга
Как только Адам ушел, я вновь остро почувствовала свое одиночество и беспомощность, терзавшие меня с того самого момента как я отсиживалась в закутке между злополучным домом и спуском в подвал. Если Адам был рядом, все плохое как-то отступало, и наваливались дикая усталость и апатия, но стоило ему только исчезнуть из моего поля зрения, как ужасные воспоминания о пережитом набрасывались на меня всей своей силой, вызывая желание забиться в самый дальний угол, сжаться в комочек и никогда оттуда не показываться.
Сделав над собой усилие, я развернула то, что Адам сунул мне в руки перед уходом. Это оказалась теплая и длинная фланелевая рубашка в клетку («интересно, откуда у него такая? Не помню, чтобы он в ней когда-нибудь ходил» — вяло шевельнулась мысль в моей голове). Я стянула с себя свою одежду, оставив лишь белье, и нацепила рубашку друга, которая вполне тянула на маленький халатик. Натянув шерстяные носки, я уже было юркнула в постель, следуя инструкциям, которые оставил заботливый парень, как вдруг блуждающий взгляд наткнулся на мою сумочку. Представив, в каком непотребном виде, должно быть, находится мое лицо, я усилием воли заставила себя подняться и принялась рыться в сумочке, отыскивая зеркало и влажные салфетки, валявшиеся там с незапамятных времен на всякий случай. Кое-как оттерев лицо от остатков праздничного макияжа (и на кой лад, спрашивается, мне понадобилось его делать? Пришла бы как обычно, может, тогда бы Ибрагимов и не превратился бы в сексуально озабоченного маньяка!), я как раз успела забраться в постель до возвращения Адама.
