Я не знал, откуда это знание взялось в моей голове, но почувствовал, что это правда(видно не зря говорят, что побывав на грани смерти человек сильно меняется и по-другому начинает смотреть на многие вещи). И что я мог сделать в этой ситуации? Мне было абсолютно ясно, что если я попробую на нее надавить, то сделаю только хуже, и мы окончательно разругаемся. Поэтому я решил пойти от противного и совершил тактическое отступление, сказав, что если ей не хочется идти к ясновидящей, то и не надо, никто ее не заставляет. Ольга посмотрела на меня удивленно и очень настороженно, но хотя бы кричать перестала. А я, закрепляя достигнутый успех, спокойно объяснил ей, что этот поход был бы всего лишь попыткой понять, что с ней случилось. Ведь надо же нам отчего-то отталкиваться в своих поисках решения проблемы. Должны же мы все-таки узнать, что именно в ней сломалось, может тогда и поймем, как это лечить? Я постарался рассеять ее страх и пробиться к ее разуму, спокойно объясняя, что если она не предпримет никаких действий для своего выздоровления, а просто будет ждать пока все само собой пройдет, то ничего не случится. Ведь, как известно, под лежачий камень вода не течет. И нет ничего страшного, в случае если тренерская ясновидящая не сможет нам помочь. Никто ведь и не утверждает, что все всегда должно получаться с первого раза. Главное, мы попробуем — попытка, ведь, не пытка. Зато потом мы точно будем знать, что использовали все возможности и ни о чем не придется жалеть. Вот в таком духе я и уговаривал ее почти десять минут, и на этот раз уговоры подействовали. Девушка устало провела рукой по лицу, признала мою правоту и пообещала обдумать этот вариант. Я обрадовался — в сложившихся обстоятельствах это было уже значительное достижение.
И все-таки не смотря на то, что я начал понимать причины Ольгиного странного состояния, с ней в последнее время стало очень трудно общаться. Ее как будто подменили. И я все чаще начал задаваться вопросом: куда же делась та милая, спокойная и уравновешенная девушка, в которую я влюбился? Она стала совсем на себя не похожа и постоянно впадала в крайности: то так глубоко уходила в себя, что ее не дозовешься (при этом у нее был такой усталый вид, будто она трое суток не спала), то становилась раздражительной и начинала огрызаться по любому поводу. Это был совсем другой человек. Такое ощущение, как будто вместе с даром, Ольга потеряла и все свое внутреннее спокойствие, равновесие и целостность. Я видел, как сильно она от этого страдает, и мне больно было на это смотреть, но что я мог сделать? Я был прикован к больничной койке и ничем, абсолютно ничем не мог ей помочь, пока не выберусь отсюда. Кто бы знал, как меня бесило это вынужденное бездействие! Я чувствовал, что время безвозвратно уходит и Оле необходима срочная помощь уже сейчас, пока ее характер не испортился окончательно, а то потом может стать слишком поздно: или она свалится от усталости или превратится в злющую мегеру, от которой все нормальные люди будут шарахаться, как от меня когда-то. Но в моем случае, единственное, чем я мог помочь Оле в данный момент — это поскорее восстановиться и выбраться из больницы. А для этого я должен был почаще выполнять тренерские упражнения. Вот я и занимался этим все свободное время.
Как раз за такой мысленной тренировкой подруга и застала меня сегодня, когда приехала после академии вместе с Тимуром. Войдя в палату, она внимательно оглядела меня с ног до головы, лучезарно улыбнулась и подошла меня обнять:
— Привет, дружище, я рада, что у тебя все хорошо — похоже, сегодня у Оли впервые за все последнее время было отличное настроение, и я обрадовался, признав в ней ту девушку, с которой был знаком последние месяцы. Мне дико захотелось ее поцеловать, но я не решился делать это в присутствии Тимура, поэтому просто поздоровался:
— Привет, ребята. Рад вас видеть. Что новенького в академии?
— Да ничего особенного, все по-старому. Не слышал, чтобы намечались какие-то особые мероприятия — сухо ответил Тимур, при этом смотрел он как-то недовольно. В общем-то, если учесть его небезразличное отношение к Ольге, это можно было понять: наверное, ему не очень приятно наблюдать, как она меня обнимает и улыбается…
— А ты, Оль, что скажешь? — переключил я внимание на свою подругу. Но в ответ услышал лишь молчание… Так, кажется, я рано обрадовался: девушка опять впала в полусонное состояние, сидя на стуле рядом со мной, и похоже даже не слышала, что я к ней обращаюсь. Вид у нее был при этом такой отрешенный и устало-апатичный, как будто ее вообще здесь не было, а на стуле сидела какая-то кукла. Мы с Тимуром тревожно переглянулись, но сказать ничего не успели, потому что в палату внезапно заглянула медсестра и громко спросила:
— Ольга Соколова здесь?
Оля отреагировала на звук своего имени, встрепенулась и ответила:
— Да, я здесь. Что случилось?
— Заведующая хочет вас видеть. Она просит вас зайти в свой кабинет — передала медсестра и быстро удалилась. Девушка удивленно посмотрела на закрывшуюся дверь, а потом перевела взгляд на нас:
— Я, наверное, пойду, узнаю, что ей нужно. Тимур, нам с тобой надо, наверное, попрощаться заранее, на случай, если я вернусь позже, чем ты уйдешь.
— Нет, я тебя дождусь. Пока что я уходить никуда не собираюсь — проинформировал нас парень.
— Как знаешь — кивнула головой девушка — Ну, я пошла — и направилась к выходу, а мы с Ибрагимовым смотрели ей в след, пока за ней не закрылась дверь.
Я перевел взгляд на друга. Он подошел к стулу, на котором до этого сидела Оля, перевернул его задом на перед и уселся верхом в своей излюбленной манере. За это время в голове у меня родилась мысль, которая, останься я прежним, просто никогда бы не пришла мне в голову:
— Слушай, Тимур, можно тебя кое о чем попросить? — спросил я, сосредоточенно вглядываясь в парня.
Тот пожал плечами:
— Смотря что. Луну с неба достать не обещаю.
Я улыбнулся:
— Это и не требуется. Я просто хочу, чтобы ты сводил Ольгу развеяться в какое-нибудь интересное место. Сможешь это сделать для меня?
Ибрагимов недоверчиво уставился на меня круглыми глазищами, помолчал, а потом осторожно сказал:
— Адам, что-то я тебя не понимаю. Ты то угрожаешь переломать мне все кости, если я подойду к твоей драгоценной Оле ближе, чем на пять метров, а то сам просишь меня куда-нибудь ее сводить. Все это как-то странно. Откуда мне знать, вдруг ты послезавтра набросишься на меня с кулаками за то, что мы куда-то сходили вместе без твоего вездесущего надзора?
Я поморщился:
— Да не беспокойся ты, не буду я на тебя набрасываться, просто я оказался в безвыходном положении. Думаешь, стал бы я тебя просить с ней погулять, если бы сам мог это сделать? Но, ты сам видишь, я сейчас не могу, потому что прикован к этой осточертевшей мне кровати! Если бы ты знал, как мне надоело здесь лежать — хуже горькой редьки! Однако речь не об этом. Ты видел, что с Олей творится? После того как лишилась способностей, она сама на себя не похожа, и с каждым днем ей все хуже. Я действительно за нее волнуюсь. Даже готов отпустить ее с тобой, лишь бы как-то изменить положение. Мне кажется, что смена обстановки пойдет ей на пользу.
