Дописав письмо и сохранив его на флешку, я уступил ноутбук Оле, которая к тому времени уже закончила свою медитацию, и решил поваляться на кровати и послушать аудиокнигу на плеере, пока она пишет. Мой блуждающий взгляд время от времени натыкался на девушку и, хотя она сидела ко мне в профиль, я видел, как с каждой минутой ее лицо хмурится и мрачнеет все больше. Ольга пыталась что-то печатать, надолго зависая в неподвижности после каждого предложения, но невооруженным глазом видно было: то, что она пишет, ей совсем не нравится.
Вдруг она в сердцах хлопнула ладонями по столу, на котором стоял ноут, и спрятала лицо в ладонях, прерывисто вздохнув. Вид у любимой при этом был крайне расстроенный, и мне даже показалось, что она сейчас заплачет.
— Оль, что случилось? — обеспокоился я, выключая плеер.
— Адам, нам надо поговорить — глухо пробормотала девушка, не отнимая ладоней от лица.
— Говори, я слушаю — отозвался я, чувствуя в глубине души, что этот разговор добром не кончится. Как выяснилось, предчувствия меня не обманули. Следующая ее фраза вызвала во мне решительный протест:
— Я считаю, что нам надо перестать так тесно общаться до тех пор, пока ты не объяснишь все Маринэ — кое-как выдавила из себя Оля после довольно продолжительного молчания.
— Нет. Об этом не может быть и речи — твердо ответил я, удивляясь про себя, как такое вообще могло прийти ей в голову. Разве она забыла, как нам было плохо, когда по милости Рустама и Али нам пришлось недельку посидеть отдельно друг от друга? Или она уже не помнит, как мы скучали друг без друга, когда я уезжал домой на новый год? Ей что, мало этих двух раз? Эти свои мысли я и выразил вслух, поинтересовавшись в конце — Скажи, с чего ты вдруг решила тесно со мной не общаться? Какая муха тебя укусила? Или это Маринэ опять что-то не то накалякала в своем письме?
Любимая девушка устало вздохнула и наконец-то осмелилась посмотреть на меня:
— Нет, Адам, она здесь ни причем. Точнее не так. Она повлияла на мое решение, но лишь косвенно. Прости меня, любимый, но я так больше не могу: я устала писать полуправду и притворяться, то между нами ничего нет. Разве ты не видишь? Этими письмами мы пудрим ей мозги уже второй месяц, она нам верит все сильнее, и получится так, что в итоге мы причиним ей огромную боль — проговорила Оля расстроенно — Это не может остаться безнаказанным. Ведь, как известно, на чужом несчастье счастья не построишь. В общем, я не хочу больше участвовать в этом обмане. Давай пока побудем просто друзьями.
«Она что это, серьезно? Вот угораздило же меня влюбиться в такую честную девушку! Ее паталогическая честность когда-нибудь меня убьет!» — раздраженно подумал я. Пришлось подняться с кровати и подойти поближе. Присев перед девушкой на корточки, я заглянул ей в глаза и постарался сказать как можно более проникновенно:
— Послушай, хорошая моя, не делай этого с нами. Я же обещал тебе, что поговорю с ней, как только доберусь до Чечни. По-моему расставаться сейчас крайне глупо: этим ты Маринэ никак не поможешь, только нам навредишь. Осталось подождать не так много: всего лишь два с половиной месяца. Ну, неужели ты не можешь еще немножко потерпеть, а?
— Два с половиной месяца это не немножко, Адам. За это время может случиться все, что угодно. Я не могу так рисковать и подвергать нас опасности на столь длительный срок.
— Не понял. О чем это ты? — нахмурился я, удивившись той уверенной интонации, с которой это было сказано.
Оля опять тяжело вздохнула и медленно произнесла:
— Если я скажу, боюсь, ты сочтешь это бредом сумасшедшей…
— А ты попробуй. Я не такой уж тупой, постараюсь понять — серьезно глядя ей в глаза попросил я.
Девушка посмотрела на меня в ответ с большим сомнением, но все-таки начала свое объяснение:
— Понимаешь, у меня какое-то смутное интуитивное предчувствие, что из-за нашего неправильного, точнее нечестного поведения по отношению к Маринэ, мы попадаем в разные неприятные ситуации. Мы сами их к себе притягиваем, потому что совесть не чиста. Думаешь, та авария была случайностью? Нет, не была. Не зря же мне столько раз снился предупреждающий сон, где ты был без лица — это Вселенная меня предупреждала, что мое ошибочное поведение может привести к трагическим последствиям. А недавно мне приснился еще один сон, где вы с Маринэ женитесь, а потом ты уходишь со мной и она кричит нам вслед страшные проклятия… Не знаю насколько этот сон был пророческим или предупреждающим, но я теперь с большим опасением отношусь ко всем более менее ярким и запоминающимся снам и не могу так просто их игнорировать. Понимаешь меня? Я не хочу, чтобы с тобой еще что-нибудь случилось…
Я задумчиво нахмурился. По правде говоря, мне вся эта теория показалась притянутой за уши, но я видел, что Оля в нее верит и будет отстаивать свою точку зрения до последнего. Однако, я все же попытался ее переубедить:
— Оль, со мной ничего не случится, если ты будешь рядом. А вот если ты будешь избегать меня два с половиной месяца, вот тогда действительно с мной может произойти все, что угодно. Ну сама подумай: в прошлом нам с трудом удавалось не общаться друг с другом максимум неделю, а ты сейчас предлагаешь нам разделиться на десять недель! Это же уму не постижимо! Ты просишь невозможного. Я не могу на такое согласиться, извини.
Подруга опустила глаза и печально произнесла:
— Я знала, что ты меня не поймешь… Конечно, тебе сложно в это поверить. Хоть ты и хороший аналитик, вряд ли ты раньше пытался докапываться до истинных причин различных событий и сути явлений, как это постоянно делаю я — внезапно синие глаза пронзительно посмотрели в мои, и Оля вкрадчиво произнесла — Адам, ты меня любишь?
— Ну, люблю — вынужден был согласиться я, отлично понимая, куда она клонит.
— Тогда поставь себя на мое место, представь на секунду следующую ситуацию: ты чувствуешь, что мне угрожает опасность и знаешь, что можно ее избежать, изолировав меня от себя на некоторое время. Неужели ты не сделаешь все возможное, чтобы меня обезопасить? Даже если для этого потребуется побыть в отдалении от меня два с половиной месяца? Поверь, я сама в ужасе от подобной перспективы, но уж лучше так, чем я еще раз испытаю нечто подобное той аварии. Пойми, любимый, я не смогу себе простить, если с тобой случиться что-то непоправимое из-за того, что я вовремя не предприняла меры предосторожности. Понимаешь? — девушка продолжала тревожно всматриваться в мое лицо. Я бы может и согласился с ней, чувствуя в глубине души, что где-то она, несомненно, права, но стоило мне вспомнить о десяти неделях, как все внутри меня протестовало от одной лишь мысли об этом:
— Нет, дорогая моя, я не могу на это пойти. Это же десять недель! Я с ума без тебя сойду за это время. Я даже обсуждать это не хочу.
— Но, Адам…
— Я сказал: нет! Я не дам тебе от меня отгородиться и сам от тебя не отстану, и не надейся! — более резко, чем намеревался, сказал я. У Оли на лице появилось обиженное выражение, а глаза подозрительно заблестели. «О нет, только не плачь!» — мысленно обратился я к ней и постарался смягчить свой голос, попробовав объяснить ей свою точку зрения — Слушай, мне кажется, ты преувеличиваешь. Твой сон еще не известно сбудется или нет. Ты даже сама не уверена, что он пророческий. Та опасность, о которой ты мне говоришь, больше похоже на мнимую, чем на реальную. А вдруг ничего не случится, а мы по твоей милости зря промучаемся друг без друга столько времени? Кто потом мне компенсирует мои истраченные нервы? — попытался улыбнуться я, хотя сейчас мне было не до смеха.
