— Оля, послушай меня, не делай этого. Я понимаю, что они тебя напугали, и поверь, они мне за это еще ответят. Но больше ничего подобного не повторится, обещаю. Я гарантирую, что теперь они к тебе и близко не подойдут! Так что вовсе нет необходимости разрушать из-за них нашу дружбу. Все было бы гораздо проще, если бы ты сразу рассказала мне в чем дело. Ну вот скажи, почему ты молчала?
— А ты бы поверил? — девушка грустно усмехнулась — Не думаю, что ты смог бы усомниться в своих друзьях. А даже если и так, я не хотела становиться причиной раздора и не хотела заставлять тебя выбирать между нами. Я надеялась, что со временем они одумаются и поймут, что наша дружба никому не мешает. Но, кажется, моим надеждам не суждено сбыться. Они никогда не поймут…
— Да плевать мне на них — перебил я Ольгу — они мне больше не друзья! Я хочу дружить с тобой и мне все равно, что подумают окружающие. Я прошу тебя, пожалуйста, постарайся забыть о том, что произошло. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы такого никогда больше не повторилось, честное слово. Ты мне веришь?
— Да, верю. Но суть не в этом. Думаешь, меня так сильно волнуют Али и Рустам? Нет, я знаю, что теперь, когда ты понял, откуда ветер дует, они побоятся ко мне соваться. Но разве они единственные? Это лишь первые ласточки, Адам. Я почти убеждена, что все остальные твои друзья и родные воспримут меня точно так же и поведут себя похожим образом. Не уверена, что смогу с этим справится. Да и тебе это не нужно. Ты же не хочешь расстаться со всеми, кто тебе дорог ради меня? Так что, по-моему, было бы правильно закончить наше общение прямо сейчас, пока ты не рассорился с близкими людьми окончательно, согласен?
— Нет! — вырвался у меня протест.
Я чувствовал, что, несмотря на все усилия, безнадежно проигрываю в этом споре. Я видел, что Соколова уже твердо все для себя решила, и по личному опыту знал как сложно бывает в чем-то переубедить эту упрямицу, если ей что-то втемяшилось в голову. Но я не собирался сдаваться. Конечно, Оля по-своему была права, и эта ее правота бесила меня до невозможности! Ну почему она не родилась чеченкой? Что за несправедливость?! От бессилия что-либо изменить, во мне проснулся гнев, который неожиданно выплеснулся наружу:
— Я никогда с тобой не соглашусь, Оля! — я хлопнул ладонями по столу так, что чашки с остывшим чаем подпрыгнули — По какому праву ты за меня решаешь, что для меня правильно, а что нет? Это нечестно, и ты сама это знаешь! Со своим окружением я уж как-нибудь сам, без тебя разберусь! Я готов пойти на риск и рассориться со всеми недовольными, если такие отыщутся, но от нашей дружбы не откажусь и тебя в покое не оставлю, уяснила?
Но Ольга лишь тяжело вздохнула и устало прикрыла глаза.
— Адам — тихо, но твердо сказала она — не надо все усложнять. Ты не сможешь разобраться со всеми, тебя на всех просто не хватит. Смирись с этим. Если ты меня хоть капельку уважаешь, пожалуйста, не спорь со мной. Прошу, давай разойдемся по-хорошему.
Я понял, что проиграл. Я действительно слишком сильно ее уважаю и не смогу отказать, когда она так просит. На душе стало ужасно пусто и одиноко. Мне очень тяжело это далось, но я заставил себя сказать:
— Хорошо, Оль, будь по-твоему. Я оставлю тебя в покое, если ты так хочешь, но с одним условием: разреши мне проводить тебя до дома. Все-таки твоя нога еще не совсем зажила. И мне будет спокойнее, если я лично прослежу, что ты нормально добралась домой. Уж в этом-то ты мне не откажешь? — грустно поинтересовался я.
— Не откажу, — девушка подарила мне печальную улыбку и виновато добавила — прости, что тебе приходится со мной возиться. И спасибо за все, что ты сделал для меня. Я очень ценю твою помощь, правда. И надеюсь когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же.
Ольга смотрела на меня так ласково и благодарно, что я смутился, отвел взгляд и пробурчал:
— Ладно, чего уж там. Пойдем что ли?
— Пойдем.
Мы расплатились за нетронутый чай и медленно побрели к метро.
Ольга
По дороге домой, Адам не проронил ни слова. Он выглядел очень опечаленным и весь ушел в себя. Мне тоже было очень грустно — не думаю, что кто-то смог бы радоваться в подобной ситуации. Я не решилась с ним заговорить и вывести из тяжелых раздумий из опасения, что он воспримет это как повод еще раз переубедить меня в моем решении. А оно и так слишком тяжело мне далось, повторного натиска Идолбаева я бы не выдержала.
Чувствовала я себя все еще не очень уверенно, мысли иногда путались, нога побаливала — так что я и впрямь была очень благодарна Адаму, за то, что он изъявил желание меня проводить. Чтобы как-то отвлечься от плохого самочувствия, я постаралась вспомнить что произошло после того как я ушла из академии.
Как только я вышла за ворота нашего учебного заведения, мне сразу стало очень не по себе. Интуиция во весь голос вопила, что вот-вот должна случиться какая-то гадость. Я, в принципе, догадывалась какая именно, поэтому постаралась по дороге до метро держаться поближе к людям, рассчитывая, что Али и Рустам постесняются нападать на меня при всем честном народе. Но я просчиталась: на полпути к метро, они вдруг появились словно из-под земли и зажали меня с двух сторон. Причем, сделали это так аккуратно, что никто из рядом идущих прохожих ничего не заметил. Хоть я и предполагала нечто подобное, все равно оказалась к этому не готова — вместо того, чтобы закричать и звать на помощь, я стала вырываться и в результате схлопотала от Али нехилый подзатыльник. Не оставшись в долгу, я постаралась как можно сильнее отдавить ему ногу каблуком и, как ни странно, это помогло — чеченец на секунду выпустил меня. Этой секунды мне хватило, чтобы замахнуться на Рустама сумкой особо не прицеливаясь для того, чтобы и он выпустил меня. Тогда бы я смогла убежать в метро: там есть милиционер, я точно знаю. Наша милиция должна нас беречь, вот пусть милиционер и разберется с неугомонными чеченцами! И ведь почти получилось: я отчетливо помню как побежала к метро, но потом вдруг наступила темнота. Почему это случилось, и сколько времени я была без сознания, я не понимаю до сих пор.
Когда я очнулась и обнаружила себя на грязном асфальте, первая мысль была о том как я объясню свой вид маме — я и так с трудом выкрутилась, когда пришла домой с синяком в пол-лица (кстати, сказочка о вращающейся двери метро была сочинена именно тогда), а теперь еще и это! Вторая мысль была более трезвой: почему Рустам и Али не взяли меня тепленькой, пока я валялась без сознания? Ответ отыскался в двух шагах от меня — Идолбаев стоял нерушимой стеной между мной и моими недругами. «Откуда он тут взялся?» — вяло удивилась я, на большее у меня просто не хватило сил. Я попыталась встать, чтобы хоть как-то отряхнуться, но почувствовала такую острую и резкую боль в левой ноге, что вскрикнула от боли. Адам сразу отреагировал, приказал мне лежать и не шевелиться. «Это хорошо» — отметила я про себя — «значит, он себя осознает и мне не придется вмешиваться, в моем состоянии только этого мне и не хватает для полного счастья!».
Быстро поняв, что встать не смогу, я решила отползти подальше от прохожей части. Лежать в грязи я не собиралась, чтобы Идолбаев мне там не приказывал. Кое-как на четвереньках добравшись до бордюра, я попробовала привести себя в относительный порядок и заодно, краем глаза, пыталась оценить обстановку. Как я и предупреждала чеченских друзей, Адам на них страшно разозлился, но пока еще держал себя в руках, хоть и невооруженным глазом заметно было каких огромных усилий ему это стоит. Рустам пытался как-то оправдываться, видимо хотел Адама образумить, но в данный момент это было бесполезной затеей. Я уже достаточно изучила Адама, чтобы понять: в таком состоянии он ничего не воспринимает кроме коротких и четких команд, и витиеватые объяснения друга до него просто не доходят. Скорее уж Али с его примитивной речью и прямотой в общении удалось быстрее достучаться до Адама, но тот молчал как рыба и лишь с опасением поглядывал на Идолбаева. Надо сказать, что опасаться было чего: с каждой секундой парень раскалялся все больше, и у меня даже мурашки побежали по спине до того внушительно и устрашающе он выглядел. Я даже слегка порадовалась про себя, что сейчас он на моей стороне — уж очень не хотелось оказаться на месте Али и Рустама. Те, ни смотря на все их недостатки, не были дураками и предпочли тактическое отступление заранее проигрышному бою.
