У нашей семьи есть очень хорошие друзья — Шагировы. Мы дружим уже несколько поколений, еще наши прадеды не раз выручали друг друга в военных походах, о чем упоминается в семейных хрониках. Они тоже весьма чтут традиции, хотя и не так фанатично, как мой отец. Поэтому, когда почти одновременно со мной у них родилась дочь, и отец предложил нас поженить, эта идея была воспринята вполне благосклонно. Был составлен брачный контракт, который родители мне и продемонстрировали, когда мне исполнилось восемнадцать лет.
До этого момента я об их планах меня женить не догадывался. Если бы я раньше знал, то получше пригляделся бы к своей невесте, тем более, что иногда наши семьи были друг у друга в гостях. Но по древней традиции после совершеннолетия жених и невеста не имеют права видеться до свадьбы и встречаются только один раз — на собственной помолвке. Кроме того, если они раньше общались, то дальнейшее общение должно быть сведено к нулю и любые попытки его возобновить не приветствуются — пресекаются бдительными родственниками на корню. Так что о своей невесте я только и знаю, что ее зовут Маринэ и что мы с ней почти одного возраста (плюс — минус несколько месяцев). Я даже почти не помню, как она выглядит — мои детские воспоминания очень расплывчаты, к тому же сейчас она наверняка выросла и изменилась. Правда, я уговорил Джамсура, когда он был в последний раз в гостях у Шагировых, потихоньку добыть мне ее фотографию. Там ей лет где-то тринадцать-пятнадцать. Но потом брат женился и уехал, так что сбор информации накрылся медным тазом.
Мне, конечно, очень не понравилось, что родители за меня выбрали с кем прожить большую часть жизни. Я закатил им по этому поводу крупный скандал. Но отец, разумеется, не стал меня слушать, а мама не смела ему перечить. В контракте было написано, что свадьба должна состояться, когда нам исполнится по двадцать семь лет. Я решил, что за оставшееся время еще успею что-то придумать, не стал заморачиваться на эту тему и до поры до времени выкинул эту дурацкую свадьбу из головы. Вот так и получилось, что я забыл о собственной невесте. Поэтому и тебе ничего не рассказал. Теперь понимаешь? — Адам устало взъерошил себе волосы.
— Да, дела… — за время его повествования я почти допила свой чай, успела съесть пирожок с повидлом и задумчиво потянулась за вторым — Ты меня, конечно, извини, но более дурной традиции я не встречала. Зачем запрещать жениху и невесте общаться? Как им потом жить вместе совершенно не зная друг друга? А вдруг они друг другу совсем не подходят, характерами не сойдутся или еще что… Тогда как? Развод?
— Нет, в таких браках развод недопустим — ведь через жениха и невесту объединяется все имущество семей и разделить его потом как было уже вряд ли получится. А на счет запрета по общению, я думаю, это для того, чтобы жених с невестой не наделали глупостей до свадьбы и не смогли бы как-нибудь сорвать выгодную сделку родственников. Хотя ты права, эта традиция в нашем веке совершенно устарела. Зачем отец так в нее вцепился, да еще и решил на мне испробовать — до сих пор мне не понятно и ужасно меня злит! Хотя у меня есть одно правдоподобное предположение: ему что-то очень приглянулось из шагировского имущества и он мечтает присвоить это себе. Ради этого не жалко и собственного сына. На все мои предыдущие попытки объяснить ему всю несправедливость и глупость этой затеи, он отвечает только одно: «для тебя так будет лучше, просто ты этого сам пока не понимаешь». Но, по-моему, это пустая отмазка! Ну неужели ему непонятно, как это неприятно, когда за тебя кто-то решает как тебе жить, пусть даже из лучших побуждений! Но нет, он ничего не понимает и в мое положение входить не собирается. Всегда делает только так, как выгодно ему, а на меня наплевать! — глаза у парня засверкали, ладони сжались в кулаки — видно было, что он не на шутку разозлился. Я поняла, что надо его как-то отвлечь от опасной темы взаимоотношений с отцом и спросила:
— А та фотография твоей невесты, ну где ей тринадцать-пятнадцать лет, у тебя еще сохранилась? Интересно было бы взглянуть. И кстати, ты поел бы чего-нибудь, а то скоро уже на пару идти.
Зеленое пламя в глазах Адама стало постепенно гаснуть, и он понимающе мне улыбнулся, разгадав мою уловку:
— Сохранилась, только посмотреть не получится — она дома осталась — с этими словами парень обратил, наконец, внимание на поднос и взял свой порядком остывший кофе.
— Жалко… — искренне огорчилась я — Ну ладно, не расстраивайся. Время еще есть, уверена, ты что-нибудь придумаешь — умом ты не обижен. Я тоже подумаю над этой проблемой: если появятся дельные мысли, то с тобой поделюсь.
— Спасибо, я знал, что могу на тебя рассчитывать — с благодарностью ответил Адам, и глаза у него потеплели — знаешь, такие разговоры вызывают у меня зверский аппетит — и он с огромной скоростью принялся поглощать последнюю пару пирожков.
После учебы я опять направилась в читальный зал — вчера мне не удалось прочитать и отксерокопировать все, что я наметила, так что сегодня надо было доделать. Адам со мной не пошел — сказал, что лучше в интернете накачает несколько рефератов и сделает из них одну приличную курсовую, чем будет так мучиться как я. По мне так это не мучение, а нормальный процесс обучения. Но, как мне было известно, большинство студентов придерживалось того же мнения, что и Идолбаев, и предпочитало отделываться от преподавателей наиболее легкими и халявными способами. Мне было не понятно, как они с таким отношением к обучению и полным отсутствием теоретической базы (известно, что далеко не все умудрялись ознакомиться со своей работой перед ее непосредственной сдачей) дальше собирались работать по специальности, но это было их личное дело. И кто я такая чтобы их осуждать? Для себя я решила, что буду учиться как следует, чтобы потом не пришлось краснеть на работе, и на поведение остальных сокурсников давно перестала обращать внимание.
И вот я вновь со всех сторон обложилась книгами и периодической литературой, но не прошло и двух минут, как опять услышала печально знакомый по вчерашнему вечеру женский голос:
— Оль, отвлекись на минуту — прошептала мне в ухо Нассрединова.
— Ты опять здесь?! — недовольно буркнула я — я же уже все вчера объяснила!
— Тише, не ори так громко, — недовольно поморщилась эта «стильная штучка» — я всего лишь зашла сказать, что с тобой хотят поговорить Марьям и Хадижат. Они ждут в коридоре за дверью. Выйдешь?
— Да зачем я им понадобилась? Я же все еще вчера тебе рассказала. Ты что, ничего им не передала? — недоуменно спросила я у Светы.
— Конечно, передала! — возмутилась та в ответ — понятия не имею, на что ты им сдалась — вот сама пойди и узнай!
Я тяжело вздохнула:
— Ладно, но, надеюсь, это последний раз, когда я с вами разговариваю.
Мы вышли в коридор, и Светлана, с чувством выполненного долга указав мне в какой стороне коридора меня ждут, удалилась по своим делам. Я взглянула в указанном направлении — там действительно подпирали стенку две чеченские девушки. Надо сказать, что это была весьма колоритная, можно сказать классическая парочка: кругленькая и низенькая блондинистая Хадижат успешно дополнялась высокой и стройной до худобы брюнеткой Марьям. Насколько я помнила, за все два с половиной года обучения, они всегда ходили парой, и очень-очень редко когда можно было увидеть их по раздельности. Сейчас на лицах у девушек было одинаковое скучающее выражение, которое сменилось серьезной сосредоточенностью, как только они меня заметили.
