– А дорогу отсюда найти сможешь?
– Смогу. Только зачем это вам? Вас же все равно выкупят. – Унтер тяжело вздохнул и продолжил мысль: – Да и бесполезно бежать. Горных троп я не знаю, а на дороге нас охрана первого же каравана схватит.
– Потом Хамиди отдадут?
– Скорее всего, отдадут, – подтвердил опасения лейтенанта Фелонов. – Хамиди здесь многие боятся и уважают, мало кто рискнет с ним ссориться. Но он не единственный бей. Правда, если попасть к другому, то вряд ли нам станет лучше. Хамиди – еще не самая большая сволочь среди местных беев, но уж, по крайней мере, сейчас знаешь, чего от него можно ждать.
Магу потер лоб и сформулировал вопрос по-другому:
– А сюда сможешь отряд провести?
– Незаметно – не могу. Хороший проводник может скрытно провести несколько человек через горы, но его еще надо найти. Да и малыми силами сюда соваться бесполезно.
– А большими?
– Про большие вам бы Каспарич больше мог рассказать. Насколько я знаю, крови будет много, а толку… – Фелонов безнадежно махнул рукой. – Хамиди вместе с другими беями в горы уйдет, чтобы их поймать, дивизии не хватит.
– Так что же, совсем никакого решения нет?
– Есть, наверное, – предположил Фелонов, – но я всего лишь взводный унтер-офицер, а вы – лейтенант. Вас в училище обучали.
– Вот именно, я только лейтенант. К тому времени, когда стану генерал-лейтенантом и получу корпус, Хамиди давно сдохнет от старости.
С этой мыслью лейтенанта унтер согласился. Алекс поинтересовался мнением более опытного унтера еще по одному сильно волновавшему его вопросу.
– Как думаешь, посредника тут не обидят, особенно когда он деньги сюда повезет?
– Нет, – постарался развеять опасения офицера Фелонов, – посредник здесь лицо неприкосновенное, на этом вся местная торговля людьми и держится. И за деньги не волнуйтесь, довезут в целости и сохранности. Еще ни одного случая, чтобы посредника ограбили, не было.
– Хотелось бы верить, – пробормотал себе под нос Алекс.
Дальше разговор продолжился на тему местной жизни вообще. Фелонов рассказывал охотно. В течение дня поговорить ему было не с кем, а в лице Алекса Магу он нашел очень благодарного слушателя.
– В горах почти один камень, земли мало, вот и проблемы у них с продовольствием. Порядок у них такой, что все семейное имущество достается старшему сыну, а младшие после совершеннолетия могут идти на все четыре стороны. Кто-то в султанат подается, а то еще и дальше, но большинство идут в банды к таким беям, как Хамиди. Грабежом и живут.
– Теперь понятно, почему у них здесь женщин нет.
– Женщины дорого стоят, – подтвердил догадку Алекса Фелонов, – и содержать их тоже недешево. Хамиди, конечно, богатый, мог бы не одну жену иметь, но почему-то живет один.
– От коллектива не хочет отрываться, – усмехнулся лейтенант.
– Может быть, – согласился с офицером унтер. – Так что из баб здесь только стряпуха Фатьма.
– Это она эти лепешки печет?
– Она.
– Хоть бы чуть-чуть соли в тесто положила, – размечтался Дурасов.
– Ага, держи карман шире, – обломал солдата Наваскин. – Соль здесь дорого стоит, никто ее на нас тратить не будет.
Сам мастеровой в плену устроился, в общем, неплохо, если не считать ночевок в общей вонючей яме. Работа у него непыльная, по большей части он занимался починкой ружейных замков, часов и прочей механики.
– Железа в местных горах нет. А если где и есть, то без древесного или каменного угля толку от него никакого. Все оружие у горцев либо трофейное, либо в султанате купленное, своего ничего нет. И людей, способных по металлу работать, тоже нет, потому меня здесь и ценят, – признавался Наваскин. – Хозяин мне даже инструмент нужный из султаната выписал.
Убедившись, что мастеровой не может их слышать, Фелонов сообщил лейтенанту, что дела у мастерового вовсе не так хороши, как тот пытался представить.
– Местные бедные, как церковные мыши. Всякой механической хреновины, которая нуждается в починке, у них почти нет, хорошо, если один-два раза в неделю что-нибудь привезут. Он в своей мастерской больше вид делает, чем работает. Да и платят заказчики мало, прибыли с него почти никакой. Хамиди бы и продал его в султанат, но за такого раба ничего не дадут, а мастеров там и без него хватает.
Так и проговорили, пока Фелонов не вспомнил, что завтра их поднимут с восходом солнца. Завтра было воскресным днем, но рабам Хамиди-бея выходные были не положены.
Где-то через неделю источник информации полностью иссяк, и вечерние разговоры Алекса и Фелонова понемногу сошли на нет. Сами-то разговоры продолжались, помогая скоротать вялотекущее время, но какой-либо полезной информации извлечь из них уже не удавалось. В один из вечеров память лейтенанта неожиданно вернулась к трехлетнему сроку пребывания Фелонова в «гостях» у Хамиди. Для начала Алекс осторожно поинтересовался у унтера обстоятельствами попадания в рабы. Тот ничего скрывать не стал.
– Да с солдаткой одной познакомился. Ух, и сладкая баба была! – При этих словах Фелонов аж зажмурился и стал похож на огромного, обожравшегося сметаной кота. – Ночью к ней пошел, думал, к утру вернусь. Только через забор перелез, как меня сзади по голове и огрели. Очнулся поперек лошадиной спины, руки-ноги связаны, на голове мешок. Хамиди меня поначалу продать хотел, но потом передумал. Сами они только стрелять да людей воровать горазды, а работать не любят, вот и ездят на моей шее. – Унтер похлопал ладонью по своему мощному загривку.
– Все ясно.
Картина сложилась. Еще некоторое время Алекс раздумывал, стоит ли сообщать Фелонову плохую весть, потом решил, что держать человека в неведении все-таки не стоит.
– За два дня перед тем, как попасть сюда, я разговаривал с начальником штаба полка. Так он в разговоре упомянул, что года три назад из полка дезертировал один унтер-офицер. Вот я и думаю, это он часом не о тебе?
– А то о ком же, – расстроенно хмыкнул Фелонов. – Выходит, начальство меня в дезертиры записало?
– Выходит, записало. Меньше надо было по ночам к чужим женам через забор лазить.
– Да я не в претензии, сам виноват. Но все равно обидно.
После этих слов унтер окончательно замолчал. И спать завалился, так и не сказав больше ни слова.
Потянулись длинные унылые дни, когда ничего выдающегося из повседневной рутины не происходило. Опостылевшие черствые и пресные лепешки по утрам и вечерам. Все так же Фелонова и Наваскина утром уводили на работу, а вечером возвращали обратно. Сидящие в яме завидовали им, почти целый день те проводили за пределами зловонной ямы. Все так же лежал на соломенной подстилке безучастный ко всему Закарин, забота о котором была, по сути, единственным занятием для сидевших в этом подземелье. Сначала Алекс пытался строить планы мести Хамиди, хотя прекрасно понимал, что они иллюзорны и невыполнимы. Зато эти планы позволяли не упасть окончательно духом, поддерживая надежду на скорейшее освобождение. А потом он придумал еще один план, показавшийся ему вполне реальным, оставалось только дождаться отцовского поверенного.
