Гном повернул прикрытые повязкой слепые глаза к солнцу, которого не видел.
— Туда, где умирает солнце, идут все мертвые Избранники Васски. Мы живем среди мертвецов... Там, где умирает солнце, мы и найдем Галена!
15
ХРУНАРД
— Где мы? — выдохнула Pea.
Гален покачал головой. Он понятия не имел.
С тревогой наблюдая за солнцем, он запомнил, что оно еще дважды прошло над решеткой трюма, и только после этого змеиный корабль заскользил по волнам более медленно и плавно. Потом судно накренилось, и его тряхнуло от трубного рева, раздавшегося откуда-то снизу.
Пленники испуганно завопили. Потом решетка открылась, и монахи Пир, вооруженные кривыми посохами, позвали пленников наверх. Гален поднялся на палубу вслед за остальными, за ним шла Pea, помогая Маддоку.
Яркий свет почти ослепил Галена, но спустя мгновение его глаза привыкли, и он понял, что смотрит на землю, которой раньше никогда не видел.
Залив, бирюзовые воды которого дугой огибал риф, был куда меньше, чем залив Миррен, и все здесь выглядело по-другому. Земля казалась плоской, отсюда можно было разглядеть лишь две небольшие возвышенности: одну — на востоке, другую — на севере. Впереди тянулась полоса сверкающего белого пляжа; в гавани стояло несколько кораблей поменьше змеиного, паруса бригантин пылали под полуденным солнцем. Гален увидел и несколько других змеиных кораблей — они слегка покачивались на волнах у пристани.
Однако не это привлекло в первую очередь его внимание.
На палубе он увидел двойные клетки, снабженные лямками, с помощью которых ношу приторачивали к спинам торусков. Точно в таких же клетках Избранных доставили на корабль в Каменном Порту.
Гален вышел туда, где монахи Пир выстраивали Избранных и загоняли их в клетки. По мере того как клетки наполнялись, матросы поднимали их с помощью тросов и опускали за борт на спины ожидающих торусков. По длинной пристани, возле которой стоял корабль, уже двигалась неровная цепь торусков.
За набережной раскинулся городок. Его приземистые дома некогда были раскрашены в яркие цвета, но теперь выцвели и поблекли в бесконечной битве с морскими стихиями. Главная улица переходила в дорогу, поднимающуюся на невысокий холм. На ней Гален увидел караван торусков, каждый с полной клеткой на спине — животные двигались на юг, но куда именно, он не видел. Лохматые тучи, все еще набегавшие с севера, на горизонте сливались в пурпурную тьму.
Гален вздрогнул и на подгибающихся ногах шагнул вперед. Он в отчаянии подумал, что от дома его отделяет все больше и больше миль. Он словно брел по бесконечной тропе, с каждым шагом все больше удаляясь от всего, что дорого его сердцу.
Он вдруг с криком рванулся к борту корабля. Не важно как, но он должен вырваться отсюда! Он бежал к борту, от ужаса не замечая ничего, кроме открытых вод залива, казавшихся сейчас такими манящими.
Он даже не заметил монаха Пир, стоявшего между ним и бортом корабля. Монах, до сих пор не сталкивавшийся с сопротивлением пленников, не подготовился к такому повороту событий.
Гален налетел на него и повалил на палубу; на мгновение споткнулся о монаха, но не упал. Думая лишь о том, как выбраться с корабля и во что бы то ни стало вернуться домой, он уже схватился за борт, чтобы перелезть через него...
И тут в его голове взорвалась яркая вспышка боли.
Я поднимаю голову. Надо мною мачты корабля. Меня преследует странное ощущение, будто я забыл часть своей жизни.
Высоко среди такелажа парит крылатая женщина. Она смотрит на меня с улыбкой, которая разбивает мое сердце. Меня тянет к ней, и в то же время я стыжусь этого влечения.
— Гален! Ты здесь!
Я с трудом поворачиваю голову.
Оказывается, я лежу на спине на палубе змеиного корабля. Клетки все еще здесь, но монахи, Избранные и Pea куда-то пропали.
Только Маддок стоит на палубе, опираясь на одну из клеток.
— Как я рад тебя видеть! — говорит он с милой улыбкой. — Ты останешься?
—Нет... нет, вряд ли, — отвечаю я.
Голова у меня гудит.
Потом я слышу другой голос: он раздается из темной дали, он зовет меня.
— Очень жаль, — говорит Маддок, покачивая головой, и садится на кабестан. — Я был бы рад познакомиться с тобой поближе. Думаю, у нас с тобой много общего, господин.
Голова у меня болит все сильней. Тучи теперь медленней плывут по небу, и мне кажется, будто весь мир — это волчок, который вот-вот кончит вращаться и упадет. Я очень хочу закрыть глаза, но пока не решаюсь. Я показываю вверх.
— Ты... Ты видишь?..
— Крылатую женщину? Конечно вижу! — Маддок, скрестив руки на груди, поднимает голову и задумчиво рассматривает парящую над нами темнокожую красавицу. — Ее трудно не заметить.
Я пытаюсь вспомнить нечто, все время ускользающее из моего сознания; нечто важное, что я собирался сделать... Но я могу думать только о крылатой женщине. Я снова поднимаю голову и смотрю на нее. Ее большие сияющие глаза отвечают мне пронизывающим взглядом.
Я переглатываю.
— Что ж, сегодня она хотя бы молчит. Я никак не могу решить, прекрасен ее голос или мучителен.
— Возможно, ей просто нечего сказать, — говорит Маддок. — Но даже когда она молчит, она удивительно красива, правда?
—Да, — осторожно соглашаюсь я, внезапно вспомнив, что мне хотелось сказать безумцу. — Она еще красивее Pea.
Маддок грустно смотрит на меня и отворачивается.
— Нет... Красивее Pea нет никого.
— Pea пытается помочь тебе, Маддок, — говорю я ровным, спокойным голосом.
Маддок тяжко вздыхает, на его лице написано страдание.
— Я думал, если кто и способен понять, так это ты. Она потеряна для меня! Я вижу ее призрак и знаю, что потерял.
— Она пытается выяснить, что происходит, —говорю я, но вижу, что Маддок мне не верит.
Я должен как-то до него достучаться, попытаться ему помочь. Возможно, я пытаюсь помочь самому себе, поэтому делаю еще одну попытку:
— Я тоже пытаюсь это выяснить. Помоги мне, как помог бы Pea.
— Моя милая Pea, — вздыхает Маддок. — В мире нет никого прекрасней. Как я по ней скучаю!
Голоса в глубине моего сознания становятся все настойчивее. Боль нарастает и превращается в шум, который накатывает на меня, окружает со всех сторон...
