«Имперское представительство немецких евреев» работало до 10 июня 1943 г., когда весь его состав был арестован и отправлен в концлагерь Терезиенштадт. В «привилегированном» концлагере Терезиенштадт было учреждено даже еврейское самоуправление, но в итоге евреев и из этого лагеря отправляли в Освенцим, Треблинку, Бел-зек, Собибор. Для немецких евреев Терезиенштадт стал символом предательства Германии по отношению к ним, людям, которые чувствовали себя причастными к немецкой культуре и были в самом деле в высшей степени ассимилированы ею, тем, которые много сделали для ее процветания, тем, которые остались лояльны к своей родине до конца.
Несмотря на препоны властей, до 1941 п эмигрировало около 300 тыс. евреев: если в 1871 г. евреи в населении Германии составляли 1 % (382 тыс. человек), в 1925 г. — 0,9 % (568 тыс.), то в 1939 г. — 0,32 % (222 тысячи)
[704]. Все страны Запада страдали от последствий кризиса 1929 г., везде царила массовая безработица, поэтому на Западе принимали только тех, кто имел определенные средства или родственников в данной стране. Из этих двух возможностей немецкие евреи преимущественно пользовались второй, поскольку драконовские меры нацистских властей не позволяли вывезти сколько-нибудь значительные средства. Серьезным препятствием было и то, что профессии немецких евреев не соответствовали спросу на сельскохозяйственных и промышленных рабочих и ремесленников. Ни одно государство не хотело принимать у себя евреев-ненужных профессий, если они не могли доказать финансовую состоятельность. Европейские страны заботились, прежде всего, о собственных интересах. Следует помнить и о другой важной проблеме — немецкие евреи были не единственным значительным потоком эмигрантов — больший антисемитизм царил в этот период в Польше, неблагополучно для евреев дело обстояло и в Румынии, Латвии, Литве и Венгрии
[705]. Вследствие столь широкой эмиграции у еврейских организаций катастрофически не хватало денег.
Что касается эмигрантской политики нацистов, то они одновременно и форсировали и тормозили еврейскую эмиграцию. Одно время нацисты даже поддерживали
[706]нелегальный выезд в Палестину; в августе 1933 г. ими было заключено соглашение с сионистами о переезде евреев в Палестину, куда до 1939 г. выехало около 60 тыс. евреев
[707]. Заманчивое, казалось, предложение выехать в Палестину не принималось многими евреями по той причине, что там были нужны только молодые, способные к физическому труду люди; к тому же состоятельные немецкие евреи хотели и в эмиграции сохранить прежние стандарты, что тогда в Палестине было невозможно
[708]. Ради поощрения выезда евреев в Палестину был даже заключен договор о переводе финансовых средств из Германии за границу (Haavara-Abkommen
[709]), допускавший пересылку евреями денег (трансфертные операции). Некоторое время (между 1937 и 1938 гг.) немецкое государство следующим образом содействовало выезду евреев: выезжающие за пределы Германии состоятельные евреи с капиталом в 30 тыс. рейхсмарок на одного человека (или 50 тыс. на семью) могли определенную часть этих средств перевести в валюту и выехать вместе с деньгами; остатки этих средств министерство финансов удерживало для формирования «попечительского фонда». Несколько тысяч бедных эмигрантов могли воспользоваться услугами этого фонда, получив «show-money» в размере 600–900 золотых рейхсмарок. В 1938 г., однако, этот фонд был исчерпан
[710].
Руководство СД на самом деле долгое время (практически до войны) собиралось выселить полмиллиона немецких евреев в Палестину; особенно рьяно в этом направлении действовал один из функционеров СД Леопольд фон Мильденштейн. Итог его усилий оказался незначителен: в 1933 г. из вьіехавиїих евреев только 19 % отправилось в Палестину, в 1934 г. — 38 %, в 1935 г. — 36 %, в 1936 г. — 34 %, в 1937 г. — 17 %
[711]. Мильденштейн создал в СД еврейский реферат (отдел), который получил служебное обозначение II 112. Это событие знаменовало начало осуществления собственной эсэсовской политики в отношении евреев. От сионистских организаций Мильд-штейн требовал создания в Германии трудовых лагерей для еврейской молодежи с целью обучения ее труду на земле (это пригодилось бы в киббуцах в Палестине). Любопытно, что и нацисты и сионисты признавали нацию мерой всех вещей. Именно Мильденштейн пригласил в свой реферат уроженца австрийского Золингена Адольфа Эйхмана, которому была суждена столь зловещая роль в «окончательном решении еврейского вопроса». Ничто в прежней жизни Эйхмана не указывало на его антисемитизм, но, в целях продвижения по служебной лестнице, он стал экспертом по еврейскому вопросу. Мильденштейн не нравился Гиммлеру своей неортодоксальной манерой общения; он был уволен и потом служил в МИДе. Эйхман же в разговоре так ловко обыгрывал всевозможные реалии из еврейской истории и жизни, что даже прошел слух, что он из палестинских немцев. Слух этот потом долго циркулировал в исторической литературе; впрочем, Эйхман на самом деле был двое суток в Хайфе. Целью его поездки туда (2 октября 1937 г.) была встреча с руководителем еврейской тайной организации самозащиты «Хагана» при Всемирной сионис тской организации Фейвелом Полькесом. Из-за арабских волнений эту встречу пришлось перенести в Каир. Полькес сказал, что радикальный нацистский антисемитизм благотворно воздействует на увеличение еврейской эмиграции в Палестину, где численность еврейского населения вскоре превысит арабскую. Плоды поездки Эйхмана ему самому показались незначительными, зато начальство в лице Гиммлера и Гейдриха было чрезвычайно довольно, и с января 1938 г. (после аншлюса) Эйхману поручили организацию выезда всех австрийских евреев; при этом он был произведен в чин унтерштурмфюрера. СС впервые получила самостоятельность в столь важном вопросе внутренней политики Третьего Рейха. Если до Эйхмана выезд евреев был их личным делом, то при нем началось принуждение. Именно при Эйхмане СС стали прибирать крукам компетенции в еврейском вопросе: некоторые историки даже рассматривают «хрустальную ночь» как попытку бунта Геббельса против руководящей роли СС в этом вопросе: известно, что Гиммлер и Геббельс не переносили друг друга. Если это так, то бунт этот был неудачным.
