Бенеш, опасаясь правительственного кризиса, поручил Готвальду подготовить компромиссный декрет президента о национализации. Президент хотел издать декрет еще до созыва Временного Национального собрания, так как боялся, что парламент примет еще более радикальный закон о национализации.
Это было вполне вероятно, если учесть, что и в национально-социалистической партии имелось много сторонников национализации. Причем национализации именно как меры социальной, а не национальной, направленной лишь против немцев и венгров. Один из лидеров ЧНСП Давид говорил: «Ненасытный капитал должен быть устранен, необходимо создать такую экономическую организацию, при которой бы труд являлся не унижением, а радостью»
[559].
В октябре 1945 года по инициативе ЧСДП, КПЧ и РПД президент Бенеш издал декреты о национализации банков, страховых компаний, металлургических заводов, объектов энергетики и пищевой промышленности, а также всех промышленных предприятий с числом работающих более 500 человек. В случае особо важных предприятий декрет разрешал национализацию, если на них работали более 150 человек.
При этом социал-демократы шли гораздо дальше коммунистов и предлагали перевести в государственную собственность все коммунальные мелкие предприятия.
Национализация в октябре 1945 года затронула более 3 тысяч предприятий, на которых работали 62 % всех занятых в промышленности.
Национализация формально выходила за рамки первоначальных задач Национального фронта, так как затрагивала не только коллаборационистов. Но и «социалистической» национализация не была. Коммунисты считали (и в этом их искренне поддерживали социал-демократы и большая часть ЧСНП), что национализация финансов и крупной промышленности позволит создать мощный госсектор, который станет локомотивом экономического развития страны. Бывшие владельцы имели право на компенсацию, профсоюзные комитеты участвовали в органах управления национализированных предприятий. В любом случае национализацию поддержали все партии Национального фронта.
В поддержку национализации 25 октября 1945 года по всей Чехословакии прошли массовые митинги. В Праге на Вацлавской площади собрались более 250 тысяч человек
[560].
К концу 1946 года в собственность государства перешло 2867 крупных предприятий, на которых работали 65 % всех занятых в промышленности. В госсектор вошла вся металлургическая и энергетическая промышленность, 74 % химической промышленности, 72 % металлообработки, 69 % производства сахара (по числу рабочих). Государству принадлежали также железные дороги, кино и радио.
Частный сектор сохранил сильные позиции в пищевой промышленности – 47 %, деревообрабатывающей – 42 %, ликеро-водочной – 46 %, пивоваренной – 26 %, бумажной – 63 %, строительной – 76 %. Частники господствовали в оптовой и розничной торговле – на них приходилось 83 % товарооборота, в то время как на госсектор – только 5 %, а на кооперативы – 12 %. Доля частного сектора в национальном доходе составляла примерно 20 %
[561].
Предложение некоторых деятелей ЧНСП передать национализированные предприятия иностранным собственникам не прошло, так как не получило поддержки даже в рядах самой ЧНСП.
Американцы с самого начала критиковали национализацию и требовали от чехословацкого правительства компенсации для американских собственников. Уже 23 июля 1945 года американский посол просил у премьера Фирлингера разъяснить смысл национализации. Фирлингер сослался на желание народа и заметил, что придется национализировать тяжелую промышленность, банковский и страховой сектора. Причем последнюю меру он объяснял не стремлением построить «государственный социализм», а желанием сконцентрировать в руках государства необходимые средства для восстановления экономики.
[562] Стейнхардт потребовал «полной и адекватной» компенсации за национализируемую американскую собственность, но Фирлингер осторожно заметил, что говорить об этом пока преждевременно.
Против компенсации выступали не только профсоюзы, но и сама социал-демократическая партия, лидером которой был Фирлингер.
США требовали от Чехословакии компенсации за национализированную собственность в валюте, которой у ЧСР было очень мало. Таким, в частности, путем они пытались помешать налаживанию экономических связей между ЧСР и СССР.
В депеше в Вашингтон от 26 января 1946 года посол США в Праге Стейнхардт писал: «В последние месяцы комбинация видимых и невидимых факторов позволила мне прийти к выводу, что члены правительства (ЧСР), поддерживающие установление еще более тесных политических и экономических связей с Советским Союзом, чем те, которые существуют сейчас, одновременно пытаются избежать уплаты соразмерно справедливой компенсации за национализированный иностранный капитал».
[563] К «просоветским радикалам» в кабинете министров Стейнхардт относил Фирлингера (премьер, ЧСДП), Лаушмана (министр промышленности, ЧСДП), Готвальда, Носека (министр внутренних дел, КПЧ), Копецкого (министр информации, КПЧ). Умеренных членов кабинета Стейнгард упрекал в трусости, которая, по его мнению, была вызвана то ли семью годами террора гестапо, то ли вновь возникшим страхом перед мощью СССР. Сам Стейнхардт склонялся ко второму объяснению. В то же время Бенеш заверил американского посла, что Советский Союз никоим образом не пытается ограничить связи ЧСР с Западом. Однако Стейнхардт рекомендовал госдепартаменту не предоставлять Чехословакии никаких кредитов до тех пор, пока «чехи» не раскроют весь объем своих торгово-экономических связей с Москвой.
20 апреля 1946 года Стейнхардт сообщил в Вашингтон о своей беседе с министром внешней торговли ЧСР Рипкой (которого относил к умеренному крылу кабинета с «прозападными настроениями»). Рипка (ЧНСП) заверил посла, что в ходе его переговоров в Москве СССР ни разу не пытался оказывать давление на Чехословакию.
[564] К удивлению Рипки, русские не настаивали на длительных обязательствах по поставкам продукции со стороны ЧСР, а напротив, были готовы к единичным контрактам на основе клиринга, причем на базе чехословацких крон. Это было очень выгодно для ЧСР, испытывавшей острый недостаток валюты. Примечательно, что США отказывались заключить с ЧСР торговое соглашение до тех пор, пока не получат компенсацию за национализированную американскую собственность.
