Часть Освальда столкнулась с «дружеским» отношением сразу же. Причем сама же его и спровоцировала. «Наступавшие» морпехи увидели местных жителей, поглощавших свинину и собачатину вместе с самогоном. Мимо такой добычи доблестные морские пехотинцы, естественно, пройти не могли и обменяли самогон на ножи. Подвыпив, представители цивилизованного мира стали приставать к филиппинкам. Завязалась драка, и морпехам пришлось отступить ближе к берегу. Характерно, что один из сослуживцев филиппинского периода Освальда вспоминал: Ли был спокойным, «непохожим на остальных парней-животных».
Через неделю палаточный радарный пункт опять свернули. Морпехи вновь погрузились на корабль. Целый месяц корабль в составе армады американского флота болтался в море, ожидая дальнейших указаний. А их все не было, так как мятежники в Индонезии терпели поражение. В конце концов часть опять сошла на берег в районе крупнейшей военной базы США на Филиппинах Субик-Бэй. На этот раз ничего развертывать не стали. Задача состояла в том, чтобы ждать и охранять собственное оборудование. Пожалуй, впервые операторам радаров дали в руки боевое оружие, и находились они не совсем в спокойной стране.
Новый 1958 год морпехи ознаменовали пьяной дракой в духе своих боевых традиций. Несколько человек лишились сознания, а одного госпитализировали с сотрясением мозга. Освальд в таких культмассовых мероприятиях не участвовал. Делать тем, кто не любил читать, было нечего. Морские пехотинцы занимались главным образом изготовлением горячительного напитка по собственной рецептуре. Похищенный из санчасти спирт настаивался на картофельной кожуре и апельсиновых корках. Для этого емкость на неделю закапывали в землю. Перебродившую смесь фильтровали через армейские майки. Пить такую гадость можно было лишь заткнув нос.
15 января 1958 года вдруг стало не до скуки. Во время несения ночью караульной службы (причем он охранял ангар, предназначенный для У-2) погиб рядовой Мартин Шранд, который вместе с Освальдом (и упоминавшимся выше Пауэрсом) участвовал в курсах для радарных операторов на базе Кизелер. Рана, которую нанес себе Шранд, была на первый взгляд странной: он выстрелил себе в правую подмышку. Потом комиссия Уоррена пыталась как-то связать с этим инцидентом Освальда, но каких-либо фактов не обнаружила.
Скорее всего, Шранд оперся на винтовку и она случайно выстрелила. А Ли Харви Освальд в этот же день сдал экзамен на звание капрала.
Между тем военная служба и «маневры» продолжались. Почти сразу же после инцидента со Шрандом часть опять погрузилась на корабль и отплыла на остров Коррехидор. Там все повторилось снова: морпехи развернули палаточный радарный пункт и стали ждать неизвестно чего.
Освальд все десять недель пребывания на острове находился в наряде на кухне. Это было своего рода предварительным наказанием за инцидент с незарегистрированным пистолетом. Ли переживал, что его наказали еще до суда, но прятал свои эмоции под маской клоуна. Например, Освальд демонстрировал коллегам на бис трюк по разбиванию одним махом десятков яиц для утреннего омлета. К тому же на Коррехидоре Освальду нравилось. Во время Второй мировой войны там шли жестокие бои, и интересовавшийся историей Освальд проводил многие часы, исследуя разрушенные бункеры и укрепления. Причем сослуживцы отмечали, что Освальд хорошо разбирался в истории войны и служил им своего рода гидом по местам былых сражений. Правда, доблестные морпехи временно прекратили прогулки, когда узнали, что на днях в этой местности убили пятиметрового питона. В свободное время, как всегда, Освальд много читал, тогда как остальные морпехи в основном купались и загорали.
Служебный рейтинг Освальда во время пребывания на Филиппинах оказался самым низким за всю историю его военной карьеры: за поведение он получил 4,0, а за военные навыки — 3,9. (Интересно, а как Освальд мог эти самые навыки продемонстрировать, если все время находился в кухонном наряде?) Пожалуй, это можно объяснить только одним: Ли стал терять веру в возможность чего-то добиться от Корпуса морской пехоты в плане своей будущей карьеры. Но у него еще оставалась надежда, что предстоявший ему военно-полевой суд примет мягкое решение, учитывая постоянное пребывание в наряде.
7 марта 1958 года, когда командованию стало окончательно ясно, что «спонтанная, народная революция» в Индонезии провалилась, часть отправилась в Японию к месту постоянной дислокации. Морпехам повезло, что индонезийский народ не дал вовлечь себя в задуманную ЦРУ широкомасштабную гражданскую войну. Иначе многие из них вернулись бы с «маневров» в США в грузовом отделении трюмов. Кстати, Освальд, читая газеты, видимо, подозревал, в чем на самом деле был смысл «маневров». Позднее он писал Роберту, что прекрасно «помнит те дни, когда мы находились на кораблях вблизи Индонезии, чтобы подавить очередную революцию. Я до сих пор ясно вижу Японию и Филиппины с их марионеточными правительствами».
Прибыв на базу Ацуги, Освальд был подвергнут суду военного трибунала и был жестоко разочарован приговором. 11 апреля 1958 года Ли Харви Освальд был приговорен к 20 дням тяжелых работ, удержанию из жалованья 50 долларов и понижению в звании до рядового (он, как мы помним, был рядовым первого класса и сдал экзамен на капрала; экзамен этот теперь считался аннулированным). Исполнение приговора, правда, отсрочили на 6 месяцев, и если бы Освальд за это время не допустил новых дисциплинарных проступков, то решение суда потеряло бы свою силу.
Тем не менее Освальд был не просто разочарован, он был вне себя от негодования., так как полагал, что несколькими неделями беспрерывных кухонных нарядов вполне и с лихвой искупил содеянное. Даже некоторые офицеры считали такое решение суда излишне строгим. Тем более что Освальда унизили еще больше, запретив ему несение службы по специальности и опять направили фактически в бессрочный кухонный наряд.
Потом Освальд признавался, что именно после решения суда он начал всерьез задумываться о переселении в СССР. Ведь он изо всех сил пытался хотя бы внешне стать таким же, как все. Но слишком уж много серьезных книг прочитал к тому времени Ли Харви Освальд, чтобы справиться с ролью необремененного мозгами доблестного морского пехотинца. Теперь его терпение лопнуло, и Ли подал заявление на отчисление из корпуса «в связи со срочной необходимостью». Но ему надо было представить какую-нибудь уважительную причину, так как контракт он в свое время подписал на три года. Особых причин не было, и Освальду отказали, чем, естественно, озлобили его еще больше. Ли чувствовал себя в том же положении, что и пять лет тому назад в Нью-Йорке: его преследовали непонятно за что. Он открыто говорил сослуживцам, что начальство сделало из него козла отпущения, и никакого будущего для себя на военной службе он не видит.
Теперь «кролик Оз» уже больше не притворялся простачком и решил за себя постоять. Во время одной из вечеринок части в баре он подошел к сержанту Родригесу, который направил его в наряд по кухне, и вылил на него спиртное. После этого Освальд в грубой форме предложил сержанту «выйти и разобраться». Вообще это все было как раз в рамках обычного пьяного кутежа, привычного, как мы уже видели, для американских элитных частей. Родригес «выйти» не решился, так как младших командиров как раз незадолго до этого инцидента предупредили об особой ответственности за участие в драках. К тому же Родригес думал, что Освальд прицепился к нему из расистских побуждений (Родригес был по происхождению мексиканцем, а значит, человеком «второго сорта» в американской армии). На самом деле начитанность и убеждения Освальда делали его абсолютно непохожим в этом смысле на своих сослуживцев. Позднее один из морпехов-пуэрториканцев даже говорил, что сдружился с Освальдом потому, что тот единственный относился к нему как равному.
