В это время в комнату вошла Марина. Узнав, что незваный гость из ФБР, она сильно испугалась. Выходит, что Ли был прав, когда говорил, что эти люди никогда не оставят его в покое. Но Хости улыбался и уверял, что ФБР стоит на страже Марининых прав (беседу переводила Рут). Если русские агенты будут пытаться заставить ее работать на Москву, то Марине всего лишь надо дать знать ФБР, и ее защитят.
Хости перевел разговор на Кубу: если верить американским газетам, то Кастро плохой человек и угрожает интересам США. Но Марина с этим не согласилась, заметив, что американские газеты несправедливы по отношению к маленькой Кубе. Хости упомянул, что Освальд раздавал в Новом Орлеане листовки в поддержку Кастро и спросил, не занимается ли он чем-нибудь подобным здесь в Далласе. Марина поспешила успокоить собеседника: «Не волнуйтесь за него. Он просто еще молод. Он не знает, что делает. Он не будет делать здесь ничего подобного». Марина просила Хости не мешать работе его мужа, и тот торжественно заверил, что ничем подобным ФБР не занимается (это было неправдой).
И Рут, и Марина уговаривали любезного агента остаться, ведь Ли придет примерно в полшестого вечера и они смогли бы поговорить напрямую. Но Хости почему-то не желал видеть Освальда. Потом он объяснял, что с ним не было второго агента, как это положено по инструкции при собеседовании с подозреваемым. Да и к тому же Освальд пока формально находился в юрисдикции ФБР Нового Орлеана.
Это более чем странное поведение, если учесть, что раньше Освальда допрашивали только потому, что он выписывал газету компартии. А тут бывший перебежчик только что вернулся из Мексики, где контактировал с советским посольством. Зато Хости узнал главное: где работал Ли. Сам Хости был постоянным партнером по бриджу помощника генерала Уокера Сюррея. В ФБР Далласа Хости формально занимался наблюдением за правыми экстремистами, а в эту категорию «марксист» Освальд явно не попадал. Легко предположить, что правые экстремисты в лице генерала Уокера и его партнеров из мафии и кубинской эмиграции теперь могли планировать встречу Кеннеди в Далласе более профессионально, чем встречу Эдлая Стивенсона.
Прощаясь, Хости все же попросил Рут выяснить, где живет Освальд. Он оставил свой телефон и адрес по просьбе Рут: та предполагала, что раз Освальду нечего скрывать, то он сам придет в ФБР и ответит на все вопросы.
Вечером того же дня Марина сообщила мужу о визите агента ФБР, и Ли был крайне расстроен. Он заставлял Марину подробно и по нескольку раз повторять все то, что ей сказал Хости. Особенно возмутило Освальда, что Хости набивался в защитники прав ее жены, и Марина поверила в эту сказку. «Дура! Разве ты сама не понимаешь? Им наплевать на твои права. Он пришел, потому что это его работа. Ты не знаешь, как надо разговаривать с ФБР. Ты, как обычно, была чересчур вежливой. Ты не можешь позволить, чтобы они нащупали твои слабые места». Ведь если советское посольство в Вашингтоне узнает, что они согласились на некую «защиту» со стороны ФБР, их никто не пустит назад в СССР (Марина, впрочем, туда и не рвалась).
Если Хости или его коллега придет еще раз, то необходимо скрытно записать номер его автомашины. Причем Освальд сказал с видом знатока, что ФБР, как правило, не ставит машину рядом с домом того, с кем планируется поговорить. Обычно машину паркуют напротив или рядом с домом соседей на этой же стороне улицы.
4 ноября далласские газеты сообщали, что президент Кеннеди примет участие в торжественном обеде в городе
21 или 22 ноября. А на следующий день Хости, ехавший вместе с напарником в Форт-Уорт, опять завернул к дому Рут Пэйн. Причем он знал, что в тот день он Освальда там не встретит (и Рут, и Марина сообщили, что Ли навещает их только по выходным). Потом Хости говорил, что забежал буквально на пару минут, а вот в памяти Марины отложилось, что его второй визит был даже продолжительнее первого.
Гости не прошли в дом, и Рут объяснила на пороге, что Ли был у них на выходных, но его адреса она не узнала. Но вскоре Освальды, по-видимому, снимут собственное жилье и тогда она наверняка сможет быть ФБР более полезной: покидая ее, Марина наверняка оставит свой адрес. Зато Рут сообщила Хости, что по его собственным словам Ли — троцкист, что довольно нелогично. Хости уцепился за это замечание и поинтересовался, не является ли Освальд, по мнению Рут, психически нестабильной личностью. На это миссис Пэйн сама довольно нелогично ответила, что не в силах понять мыслительный процесс «марксиста». Хости после покушения утверждал, что вообще не видел Марину 5 ноября. У Рут и Марины на сей счет была прямо противоположная точка зрения. Марина просила Хости больше не приходить, так как его визиты сильно расстраивают ее мужа.
Пока Рут беседовала о политических воззрениях Освальда, Марина тайком выскользнула из дома и запомнила номер автомобиля агентов ФБР. Марку машины она не знала, так как в этом не разбиралась. Когда Хости ушел, она написала номер на листе бумаги. Рут и Марина решили ничего не говорить Ли о повторном визите Хости до тех пор, пока Освальд не приедет на выходные. В эту неделю Ли звонил несколько раз (обычно он звонил в обеденный перерыв и после работы) и каждый раз интересовался, не приходило ли к нему ФБР.
Несмотря на свой почти не существующий английский, Марина подслушала и поняла часть беседы Рут с Хости. На следующий день, когда они мыли посуду, она вдруг сказала Руг, что адрес Ли — их личное дело и другим его знать не обязательно. Рут была поражена — до этого Марина с ней никогда в таком тоне не разговаривала.
Как только Ли пришел в пятницу 8 ноября, Марина сказала, что Хости был у них снова. Освальд страшно разволновался и немедленно принялся расспрашивать Рут о содержании беседы. Когда та упомянула, что Хости интересовался его психическим здоровьем, Ли презрительно и нервно усмехнулся. Он считал, что ФБР хочет помешать его политической деятельности. Рут была с ним солидарна: она полагала, что Ли имеет право на собственное мнение, даже если оно непопулярно в стране. Освальд очень боялся, что из-за ФБР может опять потерять работу.
На следующий день Ли попросил у Рут пишущую машинку и что-то печатал до 11 утра. Затем взрослые и дети поехали в ведомство по выдаче водительских прав, где Освальд хотел получить разрешение на вождение в качестве ученика. Но ведомство уже было закрыто, так как день был предпраздничный — назавтра Америка отмечала День ветерана. Ли зашел в супермаркет и купил своим детям разные нужные младенцам вещи. Всю обратную дорогу он был очень весел, пытался шутить и петь русские песни со своим ужасным произношением. Марина чувствовала, что после того, как Ли утром что-то напечатал, у него явно отлегло от сердца. Он попросил Марину приготовить его любимое русское блюдо (жареная картошка с луком), с аппетитом поел и с интересом принялся смотреть по телевизору футбольный матч.
Ночью Марина уговаривала мужа выкинуть из головы идею о возвращении в Россию. Ли поначалу картинно упирался: они снова встретятся с друзьями и он наконец-то получит достойную работу. Ну, тогда уж ехать не в Минск, а в Ленинград, не отставала Марина. А Ли хотел только в Москву. Тогда Марина предложила вообще остаться в Америке, и Ли с легкостью согласился. Он даже дал честное слово, что это его окончательное решение. Разговор плавно перешел на другие темы, и Ли неожиданно стал рассказывать жене о всех его предыдущих женщинах. Особенно много побед (восемь) Ли Харви Освальд одержал в Японии. Но по-настоящему он любил только одну женщину — свою жену.
