Назначение Ларго Кабальеро премьером далось Асанье непросто. Этот шаг ему подсказал Прието, всегда считавший, что его основной соперник по ИСРП не способен ни к какой серьезной административной работе (как мы убедимся, Прието был прав). Коммунистов неприятно поразила безапелляционность, с которой Кабальеро потребовал для себя пост премьера и военного министра одновременно. И все же в момент кризиса главой исполнительной власти должен был стать человек, которому доверяли массы, а таким человеком в начале сентября 1936 года был только «испанский Ленин» — Ларго Кабальеро. Прието думал, что Кабальеро станет знаменем, под которым другие люди и, прежде всего, он сам начнут кропотливую и черновую работу по созданию регулярной армии
Но эти надежды не оправдались. Правда, Ларго Кабальеро громогласно объявил, что его кабинет — это «правительство победы». Облаченный в синий комбинезон «моно» народной милиции с винтовкой наперевес Кабальеро встречался с бойцами и убеждал их, что скоро наступит перелом. Поначалу новый премьер упорядочил работу военного министерства и генштаба. Раньше там постоянно толклись разные люди, размахивая мандатами всевозможных комитетов и требуя оружия и продовольствия. Кабальеро установил охрану и четкий распорядок дня. Его прямой телефон был известен немногим, и он очень щепетильно относился к каждому посетителю, так что попасть на прием к военному министру стало непросто. 65-летний Кабальеро появлялся на рабочем месте ровно в 8 утра, а в 8 вечера шел отдыхать. Будить себя ночью, даже по важным вопросам он строго запретил. Скоро сотрудники министерства почувствовали, что наведение порядка (бесспорно, давно назревшее) стало выливаться в какой-то слишком неповоротливый бюрократический механизм, мешающий принимать оперативные решения именно в тот период, когда судьбы войны решали дни и часы. Ларго Кабальеро стал стремиться решать многие мелкие вопросы единолично. Так, например, по его приказу изъяли у населения неучтенные пистолеты, которых набралось 25 тысяч. Ларго Кабальеро заявил, что будет распределять эти пистолеты сам и только на основании написанного им лично приказа.
У нового премьера была еще одна скверная черта. Возглавив правительство Народного фронта, он остался по сути своей профсоюзным лидером, пытавшимся укрепить позиции «своего» профцентра ВСТ за счет других партий и профсоюзов. Особенно завидовал Кабальеро коммунистам, ряды которых, несмотря на большие потери в дни мятежа и в первых схватках войны, росли как на дрожжах.
С чисто военной точки зрения у Кабальеро был один «пунктик», едва не приведший к сдаче Мадрида. Премьер почему-то всеми силами противился возведению вокруг столицы укрепленных рубежей обороны. Он полагал, что окопы и доты гасят боевой дух милиции. Для этого человека словно не существовали горькие уроки «черного» августа на юге Испании, когда легионеры и марокканцы устраивали народной милиции настоящие побоища в чистом поле. К тому же Кабальеро противился посылке на строительство укреплений членов профсоюза строителей, так как те были из «своего», «родного» ВСТ!
Мы помним, что Кабальеро и его сторонники сначала были вообще против регулярной армии, считая настоящей стихией испанца партизанскую войну. Но когда коммунисты и советские военные советники предложили создать партизанские отряды для действий в тылу мятежников (при симпатиях населения почти всей Испании к республике, это напрашивалось само собой), Кабальеро долго этому противился. Он считал, что партизан должен воевать на фронте.
И все же «блицкриг» африканской армии и успехи коммунистического Пятого полка заставили Ларго Кабальеро согласиться с созданием на базе народной милиции шести смешанных бригад регулярной Народной армии, к чему призывал появившийся в Мадриде в начале сентября советский военный атташе комбриг В.Е. Горев (ранее Владимир Ефимович Горев был военным советником в Китае, а в Испанию прибыл с должности командующего танковой бригадой). В каждой бригаде должно было насчитываться четыре пехотных батальона с пулеметами, минометный взвод, двенадцать орудий, кавалерийский эскадрон, взвод связи, саперная рота, автотранспортная рота, медсанчасть и взвод снабжения. Такая бригада, имевшая по штату 4000 бойцов, была автономным соединением, способным самостоятельно выполнять любые боевые задачи. Именно такими бригадами (хотя их называли колоннами) и рвались к Мадриду легионеры и марокканцы. Но, согласившись с созданием смешанных бригад в принципе, Кабальеро затягивал их формирование на практике. Каждый командир будущей бригады получил 30000 песет и приказ сформировать бригады к 15 ноября. Если бы этот срок был выдержан, то Мадрид отстоять бы не удалось. Бригады приходилось бросать в бой «с колес», жертвуя временем и людьми. Но это привело к тому, что в ходе решающей битвы за Мадрид у республиканцев не оказалось никаких мало-мальских обученных резервов.
И все же Талавера встряхнула республику. «Романтическая война» закончилась. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Войскам Ягуэ потребовалось две недели, чтобы пройти от Талаверы к городу Санта-Олалья, т. е. 38 километров (напомним, что до этого, менее чем за месяц, африканская армия преодолела 600 километров).
Помимо упоминавшихся выше ударных коммунистических и молодежных рот к Талавере подошли и другие части. Командовать всеми силами республики под Талаверой (около 5 батальонов) было поручено одному из немногих «африканских» кадровых офицеров в стане республики полковнику Асенсио Торрадо (1892–1961), которому благоволил «сам» Ларго Кабальеро.
Асенсио атаковал Талаверу по военному «правильно», но не смог переформировать свои силы для отражения контрнаступления мятежников и отошел, опасаясь окружения. Асенсио не удосужился сконцентрировать силы на достаточно узком фронте (4–5 км) по обеим сторонам мадридского шоссе и бросал в бой свои батальоны не сразу, а один за одним. Их встречали плотный огонь пулеметов и артиллерии, атаки «юнкерсов» с воздуха. Затем африканская армия напирала на фланги измученных республиканцев и вынуждала их отходить. Конечно, стремительных темпов продвижения у мятежников уже не было, но этот выигрыш во времени давался республиканцам ценой колоссальных потерь и страшно медленно использовался Мадридом для наращивания обученных резервов.
У Санта-Олальи африканской армии пришлось, пожалуй, впервые вести сражение с закаленной в боях народной милицией. Прибывшая из Каталонии колонна «Либертад» («Свобода») 15 сентября, перешла в контрнаступление и, умело используя пулеметный огонь, освободила населенный пункт Пелаустан, отбросив мятежников на 15 километров. Но и здесь республиканцы не смогли закрепить свой успех: в результате контрудара сил Ягуэ некоторые части каталонской милиции попали в окружение и вынуждены были с потерями пробиваться к своим. 20 сентября африканская армия все же взяла Санта-Олалью, несмотря на героическое сопротивление республиканцев, потери которых достигали 80 % личного состава. В самом городке было хладнокровно расстреляно 600 бойцов милиции, попавших в плен.
21 сентября Ягуэ захватил город Македа, из которого вели две дороги: одна на север — к Мадриду, другая на восток — к городу Толедо, средневековой столице Испании. Там, за толстыми крепостными стенами древней крепости Алькасар, с момента подавления мятежа в Мадриде держался пестрый гарнизон путчистов в составе 150 офицеров, 160 солдат, 600 гражданских гвардейцев, 60 фалангистов, 18 членов правой партии «Народное действие», 5 карлистов, 8 кадетов Толедского пехотного училища и 15 других сторонников мятежа. Всего у командующего этим отрядом полковника Мигеля Москардо было 1024 бойца, но за стенами Алькасара находилось также 400 женщин и детей, часть из которых были членами семей мятежников, а часть взятыми в заложники близкими видных деятелей левых организаций. У осаждавшей Алькасар милиции сначала не было артиллерии, и мятежники чувствовали себя вполне уверенно за стенами толщиной в несколько метров. У них имелось достаточное количество воды, много конины. Не было недостатка и в боеприпасах. В Алькасаре даже издавалась газета, и проводились футбольные матчи.
