После разговора с Рузским Царю и его ближайшему окружению стало ясно, что «не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования действуют в полном согласии и решили произвести переворот» (генерал Дубенский)
[278]. Рузский прямо заявил, что сопротивление бунтовщикам бессмысленно и что «надо сдаваться на милость победителя».
Генерал Дубенский рассказывает, какое чувство негодования, оскорбления испытали все верные Царю: «Более быстрой, более сознательной предательской измены своему Государю представить себе трудно. Думать, что Его Величество сможет поколебать убеждения Рузского и найти в нем опору для своего противодействия начавшемуся уже перевороту — едва ли можно было. Ведь Государь очутился отрезанным от всех. Вблизи находились только войска Северного фронта под командой того же генерала Рузского, признающего «победителей».
Один из близких Царю людей предлагает арестовать и убить Рузского. Но все понимают, что положение этим не изменишь, так как Рузский действует в полном согласии с начальником штаба Ставки генералом Алексеевым, по сути дела принявшим на себя обязанности главнокомандующего и поэтому контролирующим все вооруженные силы.
Тем временем в Ставке ночью с 1 на 2 марта составляется проект манифеста об отречении Государя от престола.
С позиций знаний сегодняшнего дня совершенно ясно, что решительные действия царского окружения по подавлению мятежа, отстранению от власти генералов-изменников даже еще утром 2 марта были возможны. Да и сами изменники чувствовали себя очень неуверенно и больше блефовали, чем были действительно уверены в себе. Как справедливо говорил находившийся рядом с Царем адмирал Нилов, нельзя было идти на уступки. «Давно идет ясная борьба за свержение Государя, огромная масонская партия захватила власть, и с ней можно только открыто бороться, а не входить в компромиссы»
[279].
Но шли часы, а Царь оставался в прежней изоляции, не получая ни одной весточки от семьи, а вся информация шла через руки генералов-изменников. Царь был подавлен предательством генералов, всегда уверявших Его в верноподданнических чувствах и предавших в трудную минуту. Кто-кто, а они-то уже знали, сколько сил и труда Государь положил, чтобы сделать армию боеспособной и подготовить ее к предстоящему весеннему наступлению. И в этот момент они объявляют Его «помехой счастью России» и требуют оставить трон. Изменники обманывают Царя, внушая ему мысль, что Его отречение «принесет благо России и поможет тесному единению и сплочению всех народных сил для скорейшего достижения победы».
Ночью после разговора с Рузским Государь принимает решение отказаться от престола в пользу своего сына при регентстве своего брата Михаила Александровича. Но он, по-видимому, еще надеется на армию.
Хотя реально связь между Государем и Ставкой армии потеряна не была, генерал Алексеев по сути дела отстранил Царя от контроля над армией и захватил власть в свои руки. Не имея на то никаких прав, он вступил в исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего.
Пользуясь своей властью, он рассылает циркулярный запрос командующим армиями. Этот запрос информационной части грубо фальсифицировал реально сложившуюся обстановку, утверждая, что войска деморализованы и войну можно продолжать только при выполнении требований об отречении Царя.
Обращаясь к командующим армиями, Алексеев утверждал, ссылаясь на Родзянко, что «обстановка, по-видимому, не допускает иного решения»
[280] и тем самым навязывал им, не имеющим другой информации, желаемый для заговорщиков ответ. Алексеев передает командующим фронтами
[281] результаты переговоров руководства армии с руководителями Государственной Думы. В этих переговорах также намеренно сгущаются краски и положение вещей представляется в свете, выгодном для революционной бесовщины. Сообщается, что беспорядки охватили большую часть России и, в частности, Москву. Это была неправда. Беспорядки наблюдались только в Петрограде и Кронштадте, в Москве же и других городах России законная власть полностью контролировала обстановку.
Масоны Алексеев, Рузский и Родзянко, «охваченный» плотным масонским окружением, шли на прямое государственное преступление, интерпретируя события в искаженном виде.
Ответы командующих армиями соответствовали той информации, которая была ими получена от Алексеева и Родзянко. С болью в душе, еще не зная, что их обманывают, поверив, что дела действительно так плохи и иного пути нет, они соглашаются на отречение. Последний ответ приходит в Псков в 14.50, а около трех Царь направляет телеграмму председателю Государственной Думы и начальнику штаба Верховного Главнокомандующего. «Нет такой жертвы, — говорится в первой из них, — которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Поэтому я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия при регентстве моего брата Великого Князя Михаила Александровича»
[282].
Но, даже отдав телеграммы Рузскому, Государь еще колеблется, у Него возникают сомнения, и Он требует от Рузского остановить отправление телеграмм и вернуть их Ему. Однако Рузский не отдает телеграммы.
Царь, по-видимому, еще надеется на своих верноподданных, верит, что поддержка придет. Но проходят мучительные часы, а помощь не приходит. Около 10 вечера из Петрограда приезжают представители «революционной общественности» — злейший враг Царя масон А. И. Гучков
[283] и активный сотрудник масонского Прогрессивного блока псевдомонархист В. В. Шульгин. Присутствие последнего среди хора требовавших его отречения, наверное, окончательно погасило последнюю надежду Царя.
И все же до самого последнего момента заговорщики боялись, что отречение Царя не состоится, что он поднимет армию, объявит бунтовщиков вне закона и военной силой подавит измену. На переговорах с Царем об отречении Гучков внушает Государю мысль, что надежных военных частей нет, что все части, которые подъезжают к Петрограду, революционизируются, и что у Царя нет шансов на иной исход, кроме отречения. Конечно, это была ложь.
