Зои, переполненная восторгом и радостным предвкушением завтрашнего дня, удалилась в китайскую комнату и вскоре уснула на своей раскладушке, хотя успела подремать в машине. Она лучше, чем Кейт, помнила этот дом по прошлому и позапрошлому годам. Все здесь казалось ей причудливым и завораживающим, начиная с каминных часов, отбивавших каждую четверть, и заканчивая покрытыми мхом камнями возле старого чана с водой.
Обычно, когда Зои спокойно засыпала в чужом доме, Кейт испытывала огромное облегчение, словно благополучно преодолела препятствие, уже давно маячившее на горизонте. Но только не в этот вечер. Кейт расположилась в удобном кресле, с виду совершенно довольная; на коленях лежало вышивание, которое обманчиво казалось почти законченным, и все же беспокойные мысли ее не отпускали. Это было странно, даже нелепо, хотя, если подумать, вполне предсказуемо. Они приезжали собирать яблоки седьмой год подряд, и Кейт отлично изучила все семейство Тендер.
Элис, как всегда, сидела у огня все в том же плетеном кресле с неизменными выцветшими мягкими подушками, подложенными на спинку и сиденье. Она мало изменилась, но казалась более усталой, чем обычно. Гостей Элис встретила сдержанно – лишь улыбнулась и кивнула, предоставив Бетси хлопотать вокруг них. Это было совершенно на нее не похоже.
Кейт вздохнула. Старушка Элис начала сдавать. Вероятно, поднявшаяся в доме суматоха выматывала ее. Пока Бетси устраивала Криса и Сонси на веранде, Элис разговаривала с Зои, но даже это слегка утомило хозяйку дома. Когда Кейт вошла в гостиную, они сидели голова к голове над старинной иллюстрированной книгой «Путешествие пилигрима»
[5]. Очарованная Зои восхищенно водила пальцем по устрашающего вида изображениям ужасного бремени скверны, которое влачили юные искатели истины.
– Мы не смогли найти книгу «Эльфы и феи», но тетя Элис вот что достала, а это даже лучше. Она обещала показать мне свой старый поезд и еще Ноев ковчег. Смотри, мама, я ведь тебе говорила, что у детей тоже есть грехи. И мистер Блейкли так сказал, а здесь есть картинка! – с вызовом заявила Зои.
– Зои, я никогда не утверждала… можно по-разному смотреть на вещи… – сбивчиво заговорила Кейт, чувствуя, что в этот поздний час невозможно втолковать дочери сложные вопросы бытия, смерти и вечной жизни взамен куда более заманчивого простого объяснения, которое предлагал неизвестный автор иллюстраций, а также мистер Блейкли, награждавший учеников мармеладными бобами за правильный ответ из Священного Писания.
– Из нашего класса самое тяжкое бремя грехов наверняка придется тащить Джейми Нетсби, – серьезно произнесла Зои. – Представляешь, мама, он бьет девочек.
– А может, и не самое тяжкое, кто знает, – возразила Кейт. Развернувшаяся религиозная дискуссия вызывала у нее странную смесь восхищения и ужаса.
– Да, – Элис снова повернулась к огню. – Все зависит от того, что называть грехом, – так я и сказала. Порою самые ужасные грехи совершает тот, кто меньше всего похож на злодея. Внешне прекрасное яблоко может оказаться внутри черным и насквозь прогнившим. Никогда не скажешь заранее.
Кейт с недобрым предчувствием повела переодевать в пижаму взбудораженную Зои. Элис была яркой и притягательной, но, возможно, слишком пряным блюдом для семилетнего ребенка, наделенного богатым воображением.
Однако отвратительные людские грехи или почерневшие гнилые яблоки, похоже, не преследовали Зои во сне, и Кейт невольно задумалась о характере старой женщины, неподвижно сидевшей у огня. Какой странный контраст со своими гостями составляла эта старуха с морщинистым лицом, с длинной седой косой и в бесформенной ветхой одежде!
Кейт перевела взгляд на Бетси – блестящие, мастерски уложенные волосы (здесь чувствовалась рука профессионала), безукоризненный макияж и все еще прекрасный цвет лица, пронзительные ярко-карие глаза и подтянутая, изящная фигура. Хорошего покроя бежевые слаксы, дорогой кашемировый свитер-поло в розовых тонах, маленькие замшевые сапожки – совершенный образ привлекательной матери семейства на отдыхе. Бетси оживленно беседовала с Крисом и Джереми об их славных студенческих днях и делилась надеждами, что юный Родни будет, как и они, наслаждаться жизнью, когда придет его время.
Позади нее в тени сидел Уилфред Тендер, Уилф. В противоположность жизнерадостной Бетси – воплощенное уныние. Если Бетси напоминала Кейт певчую птичку, суетливую, смышленую, со склоненной набок головкой, острым клювиком и зорким черным глазом, вечно высматривающим, нет ли поблизости жирного червячка, Уилф больше походил на филина – такой же серый, взъерошенный и угрюмый. Он был невысокого роста, полноватый, с водянистыми голубыми глазами и редкими волосами. Говорил он мало – робким, запинающимся голосом. Какая немыслимая пара, уже в который раз подумала Кейт. И все же они, казалось, неплохо ладили.
Дети в этом браке определенно унаследовали внешность матери. Красавица Анна сидела в другом конце комнаты, подогнув под себя длинные ноги в протертых джинсах и сапожках. Темно-красный джемпер с широким воротом-хомутом отбрасывал розовые тени на ее нежное, прелестное лицо. Она говорила Кейт, что джемпер подарила ей мать. Должно быть, он стоил сумасшедших денег. Сегодня Анна выглядела рассеянной и нервной. Неподвижным взглядом она смотрела куда-то в угол, теребя тонкими пальцами два сухих стебелька.
Крис сидел рядом с матерью, положив руку на спинку дивана, и, смеясь, обменивался воспоминаниями с Джереми. Кейт пришло в голову, что теперь, в тридцать четыре года, он выглядит намного интереснее, чем в двадцать с небольшим. В юности густые брови над глубоко посаженными глазами, мощный нос и крупный рот казались непосильной тяжестью для тонкого лица, отчего иногда Крис походил на грустного клоуна (впрочем, благодаря находчивости он ловко этим пользовался). С годами он стал грузнее, раздался в кости, и крупные черты лица пришлись как раз впору. «Как жаль, что, возмужав, Крис перестал совершать бесшабашные поступки, которые так веселили нашу компанию в былые деньки», – вздохнула Кейт. Теперь Крис относился к себе гораздо серьезнее, и это бросалось в глаза.
Почти безотчетным движением она положила руку на колено мужа. С Джереми такого не случилось. Он остался прежним, запальчивым, умным, забавным парнем, за которого она вышла замуж двенадцать лет назад.
Сейчас он посмеивался над неуклюжей остротой Родни, чье еще по-детски пухлое лицо так и лучилось радостью. Родни блаженствовал оттого, что его неожиданно приняли в мужское братство взрослых с их воспоминаниями и шутками. Щеки Родни раскраснелись, хриплый голос звучал все громче.
В другом углу гостиной сидела Сонси, жена Криса, неумолимо отрезанная от магического круга света и веселого смеха. Она и сама понимала это. Кейт посмотрела на нее и почувствовала раздражение. Когда они с Крисом только приехали, Сонси вела себя как обычно: была оживленной и игривой, словно котенок, – но после того как Бетси все настойчивее завладевала вниманием сына, замкнулась в себе. О господи, похоже, эта девочка ревнует мужа к его матери, подумала Кейт. Будь она на месте Сонси, попробовала бы бороться, вместо того чтобы кукситься и скулить, точно побитый щенок под дверью.
