— Братья Тучковы, светлая память им, были просто родовитыми дворянами. А мы Романовы, ты с сыном — великие князья императорской династии.
— Значит, ваше величество, нас нельзя назвать первым и вторым?
— Нельзя, Низи. Но я вижу выход. Ты будешь именоваться Старшим, а рядовой великий князь из сапёрной гвардии — Младшим. Не возражаешь?
— Как можно.
— Тогда ждите с великой княгиней Александрой Петровной от меня указ. Низко кланяюсь твоей супруге. С первенцем вас...
В ближайшие же дни последовал специальный высочайший указ. Император Александр II повелел отца отныне именовать во всех официальных документах Николаем Николаевичем-Старшим, а его сына — Николаем Николаевичем-Младшим.
Так России стали известны два великих князя Николая Николаевича, которых благодаря императорскому указу никому путать не приходилось. Старший есть Старший, Младший есть Младший. К слову сказать, оба они оставили заметный след в отечественной военной истории. Казалось, сама судьба готовила их к военному поприщу, чтобы возвести в ранг полководцев — Романовых...
Третий сын в семье государя Николая I появился на свет в Царском Селе, в Александровском дворце 27 июля 1831 года. (Здесь и далее все даты даются по старому стилю. — А. Ш.) Его рождение праздновали действительно с самодержавным размахом.
Событие было ознаменовано благодарственным молебном сперва во всех храмах Санкт-Петербурга, а в самые ближайшие дни — и по всей империи. В столице, Царском Селе (летней резиденции семьи государя) и морской крепости Кронштадт был дан артиллерийский салют из 201 орудийного залпа.
1831 год в летописи империи Николая I стал поистине бунтарским. Это был год начала Польского мятежа. Впоследствии третий сын, став уже полководцем и генерал-фельдмаршалом, будет только удивляться, почему торжества, связанные с его появлением на свет Божий, не затерялись среди сонма других событий, мятежных и военных, холерных и государственных. Список только главных из них в том 1831-м был поразителен.
13 января — Польский сейм провозглашает низложение Дома Романовых с польского престола. Или, иначе говоря, отца великого князя лишают короны Царства Польского.
25 января — в Санкт-Петербурге обнародуется высочайший Манифест о польском мятеже.
17 февраля — русские войска под командованием генерал-фельдмаршала Ивана Ивановича Дибича-Забалканского наносят полякам первое серьёзное поражение у Вавра.
13 февраля — мятежные поляки терпят новое поражение при Грохове, под самой Варшавой.
14 мая — большая победа над польской армией в сражении при Остроленке.
Май — ноябрь — в западной части России вспыхивает эпидемия холеры.
29 мая — в русском походном лагере под Варшавой умирает граф Дибич.
4 июня — главнокомандующим русской армией в Польше назначается граф Иван Фёдорович Паскевич-Эриванский.
14 июня — в Витебске от холеры умирает брат императора великий князь Константин Павлович.
23 июня — слово российского самодержца к народу, сказанное на Сенатской площади Санкт-Петербурга во время холерных беспорядков.
Конец августа — русская армия графа Паскевича штурмует укреплённое варшавское предместье Прагу. Столица Польши капитулирует.
4 сентября — в Санкт-Петербурге получено известие о взятии столицы мятежной Польши.
16 сентября — учреждение правительственного Западного комитета.
6 октября — высочайший Манифест о прекращении «возжённой изменой войны». Молебен по такому случаю во всех православных храмах и воинский парад на Марсовом поле в столице.
19 октября — высочайшее повеление о смягчении участи некоторым разрядам государственных преступников-декабристов, осуждённых за заговор 1825 года.
6 декабря — утверждение императором Положения о дворянских обществах.
Великий князь Николай Николаевич, рассказывая в семейном кругу о том, что всё же в этом бурном 1831 году не потерялся, добавлял:
— В год моего появления на свет ещё был издан новый Рекрутский устав. В Первопрестольной был учреждён Сиротский институт, открылся комитет о раскольниках в той же Москве и Румянцевский музей и столице. А любимец моего светлой памяти отца князь Варшавский Паскевич-Эриванский стал главой временного правительства замирённой Польши. Событий больших в нашем царстве, как видите, было много. Но моё появление на свет среди них не затерялось...
* * *
В день рождения младенца на него, как из волшебного рога изобилия, посыпались такие почести, какие многие великие люди России добивались служением Богу, Царю и Отечеству всю свою жизнь. В светлой дворцовой комнате, где лежал новорождённый, в присутствии многих великих князей и великих княгинь привычно зачитывались один за другим именные высочайшие указы:
— Великий князь Николай Николаевич зачисляется в списки лейб-гвардии Сапёрного батальона. До получения обязательного домашнего образования считать его находящимся от службы в отпуске...
— Великий князь Николай Николаевич назначается шефом лейб-гвардии Уланского полка...
При крещении 20 августа великий князь, которому не исполнилось ещё и месяца, удостоился высшей орденской награды Российской империи ордена Святого Андрея Первозванного, а также орденов Святого Александра Невского, Святой Анны 1-й степени, Белого орла и Святого Станислава 1-й степени. Отец пошутил над колыбелью сына:
— Теперь у тебя, сынок, полный орденский императорский бант Романовых...
Такова была вековая традиция. Сыновья императора, даже не из числа наследников-цесаревичей, имели при рождении право на получение сразу пяти (!) высших орденских наград. Но единственный императорский военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия Романовы, даже самой низшей — 4-й степени — получить могли только на войне. Только за что-то лично совершенное из разряда воинской доблести. И это было тоже традицией.
Не мог младенец из романовского семейства при рождении получить и орден Святого князя Владимира. Его Романов мог только заслужить на государственной или, как тогда говорили, царской службе. А Владимира с мечами — только на поле брани.
К слову сказать, Романовым, носившим эполеты генерал-адъютантов и полковников гвардии, начиная с Петра Великого, не стыдно было за свои боевые ордена, украшавшие парадные мундиры с золотым шитьём. Если шла война, то на ней они всегда бывали. Много раз находились под вражескими ядрами и пулями, руководили фортификационными работами, стояли на капитанских мостиках линейных кораблей и фрегатов.
Они видели смерть и знали цену человеческой жизни. Но разумеется, в первые цепи атакующих офицеров императорской фамилии «заботливо» не пускали старшие начальники, думая при этом прежде всего о своей карьере. Собственно говоря, особой нужды никогда и не случалось. Государи говорили своим детям и племянникам:
