— Скажи мне, Миша, почему и мои штабные офицеры, и флигель-адъютанты государя толпятся в Порадиме у румынского телеграфа? Сколько раз был там у князя Карла, каждый раз вижу одну и ту же картину.
— А что делать, ваше высочество? Ведь каждому хочется телеграмму домой послать. Дать о себе весточку с войны.
— Правильно, весточку надо дать. Но в Порадиме рядом с румынским находится наш телеграф. И там никто в дверях не толпится. Почему?
— Разница в тарифах, ваше высочество. Наш слишком дорогой выходит.
— И сколько?
— Румыны берут за депешу в Санкт-Петербург всего шесть франков, а наши — аж девять.
— Интересно. А кто же такой дорогой тариф на нашем телеграфе установил?
— Известно кто, ваше высочество. Начальник полевого телеграфа генерал-майор Шталь.
— И чем он объясняет такое своё решение?
— Говорит, что мы находимся на территории Турции, потому и тарифы за частные телеграфные отправления у нас должны остаться турецкие. А ведь мы эту территорию завоевали.
— А чем румыны объясняют свой низкий тариф?
— Они, ваше высочество, говорят так: где мы, там и Румыния. Потому у них и тариф всего в шесть франков.
— Я тебя понял, Миша. Иди и пришли ко мне генерала Шталя.
Начальник полевого телеграфа действующей армии генерал-майор Шталь вскоре предстал перед главнокомандующим. На вопрос великого князя о разнице тарифов на частные депеши в Порадиме ответил просто:
— Я как истинный сын своего Отечества должен стараться принести ему пользу, ваше высочество.
— И как же это выглядит в настоящее время?
— На этой войне моя польза приносится материально. Тарифные деньги идут в казну...
Размеренный ритм осадной жизни вновь нарушил генерал Скобелев. Он провёл удачный наступательный бой на Зелёных горах, хотя и не добился решительных результатов. Тотлебен, который руководил осадой Плевенской крепости, очень рассердился. Он приказал передать генералу, что если тот сделает ещё один шаг вперёд, то будет отдан под суд за непослушание.
Скобелев, после сильной контузии в поясницу прикованный к постели, на такую угрозу старшего начальника ответил пояснением своих ночных действий 3 октября:
— Зеленогорские перестрелки служат мне средством для боевого крещения массы людей, поступивших на укомплектование дивизии. Они ещё не видели огня, а теперь его познали. Как и себя в бою...
Один из участников осады Плевны так писал в те дни о «Белом генерале»:
«Хуже всего то, что Скобелев сильно контужен в поясницу и теперь лежит. Смерть его была бы всероссийским бедствием, ибо сомнения нет, что он уже сделался народным героем. Тем ужаснее, что он рискует своею жизнью без всякой надобности, только для того, чтобы разговоры о нём не умолкали ни на один день...»
Когда императору было доложено о тяжёлом состоянии дивизионного начальника и его вторичном ранении, он прислал великому князю телеграмму:
«Крайне сожалею о ране молодца Скобелева. Дай Бог, чтобы он мог скорее поправиться и продолжать командовать...»
Вечером 6 ноября в осадном лагере по Плевной было получено радостное известие с Кавказа: взята крепость Карс, самая сильная в закавказском приграничье России. Император телеграфировал приболевшему Николаю Николаевичу-Старшему:
«По случаю взятия Карса намерен отслужить здесь, послезавтра, благодарственный молебен. Да поможет нам Бог покончить скорее с Плевной».
Полковник Газенкампф в своём «Дневнике» за 7 ноября 1877 года сделал такую запись:
«Чудное, морозное, солнечное утро, бодрящий воздух.
Великий Князь, чувствуя себя лучше, поехал на молебствие в Высочайшем присутствии. Я был тоже. Присутствующих масса. При громе пушечных выстрелов было торжественно отслужено благодарственное молебствие. Затем завтрак на траве, или вернее, на месте, где она была.
Вечером на всех позициях играла музыка, была иллюминация, а кое-где даже фейерверки. На Скобелевской позиции по его мысли был выставлен в траншее огромный, освещённый транспарант с турецкою надписью: «Карс взят». Когда турки высунулись посмотреть, по ним дали залп. Началась перестрелка минут на двадцать. Это было около 11 часов вечера...»
...О том, что Осман-паша наконец-то решился оставить крепость и пойти на прорыв, достоверно стало известно вечером 27 ноября. Один из штабных офицеров главнокомандующего это значимое событие в своих мемуарах описал так:
«…Явились два перебежчика... оба в полном снаряжении, при 150 патронах, имея при себе несколько галет. Они заявили, что турецкие войска... собраны у моста через реку Вид и получили приказание быть во всякое время готовыми к выступлению...
Наконец ночью была получена от князя Имеретинского телеграмма, которая прекратила все сомнения насчёт предстоящего утром 28-го числа боя...»
Перебежчики среди прочего рассказали, что солдатам плевенского гарнизона на день выдают 100 граммов хлеба, 20—25 граммов конины и два початка кукурузы. В городе находится до десяти тысяч больных. Топлива у осаждённых почти совсем нет. Все складские запасы снарядов и патронов Осман-паша приказал развезти по редутам. Турки особенно боятся ночной атаки русских.
...Осман-паша блокадное сидение тянул до последней возможности. Продовольственный паек солдатам урезали вдвое. Был наложен строгий запрет на артиллерийскую пальбу: берегли снаряды. 25 октября командующему доложили, что продовольствия в крепости осталось всего на шесть дней. Перед этим, 22-го числа, он получил через лазутчика официальное разрешение оставить Плевну, но было уже поздно: русские перекрыли траншеями западную, ещё совсем недавно «открытую» сторону крепости, устроив их на противоположном берегу Вида.
Послание султана Абдул-Гамида хмурый Осман-паша зачитал на военном совете:
— Священный султан прислал нам письмо. Мы можем выходить из Плевны без его упрёков.
— Мы готовы исполнить волю султана. Получим ли мы в тот день помощь по Софийскому шоссе или из Вилинской крепости?
— Помощи не будет. Связи мы лишены.
— Ваше решение, Осман-паша?
— На днях я отдам приказ. Армия пойдёт на прорыв, иначе её убьёт голод. И русские с валахами возьмут нас в Плевне голыми руками.
— Прорываться будем через Вид? Ведь через генерала Скобелева на Зелёных горах нам не пройти.
— Да. Мост через Вид пропустит всю армию. Русских, как вы знаете, там мало. Это их оплошность.
— А если будет неудача? Если мы не пробьёмся через их траншеи? Что тогда?
— Тогда на всё будет воля Аллаха...
* * *
