Хотя я и был новичком в области придворных взаимоотношений, ещё задолго до нашей встречи, которая произошла в 1879 году, я начал относиться неприязненно к врагу моего старшего брата. Когда же я его увидел впервые на одном из воскресных семейных обедов в Зимнем дворце, то не нашёл причины изменить своё отношение к нему. Все мои родные без исключения сидели за большим столом, уставленным хрусталём и золотою посудой: император Александр II, мягкость доброй души которого отражалась в его больших, полных нежности глазах; наследник цесаревич — мрачный и властный, с крупным телом, которое делало его значительно старше своих тридцати четырёх лет; суровый, но изящный великий князь Владимир; великий князь Алексей — общепризнанный повеса императорской семьи и кумир красавиц Вашингтона, куда он имел обыкновение ездить постоянно; великий князь Сергей, сноб, который отталкивал всех скукой и презрением, написанным на его юном лице; великий князь Павел — самый красивый и самый демократичный из всех сыновей государя.
Четыре Константиновича группировались вокруг своего отца — великого князя Константина Николаевича, который из-за своих либеральных политических взглядов был очень непопулярен у старших членов семьи.
И, наконец, наш “враг” Николаша. Самый высокий мужчина в Зимнем дворце, и это действительно было так, ибо средний рост представителей царской династии был шесть футов с лишком. В нём же было без сапог шесть футов пять дюймов, так как даже мой отец выглядел значительно ниже его. В течение всего обеда Николаша сидел так прямо, словно каждую минуту ожидал исполнения национального гимна. Время от времени он бросал холодный взгляд в сторону “кавказцев” и потом быстро опускал глаза, так как мы все как один встречали его враждебными взглядами.
К концу этого обеда мои симпатии и антипатии установились: решил завязать дружбу с Ники и с его братом Георгием, с которым был уже знаком во время нашего пребывания в Крыму. Точно так же я был не прочь избрать товарищами моих игр великих князей Павла Александровича и Дмитрия Константиновича. Что же касается остальных великих князей, то я решил держаться от них подальше, насколько мне позволят этикет и вежливость. Глядя на гордые лица моих кузенов, я понял, что у меня есть выбор между популярностью в их среде и независимостью моей личности. И произошло так, что не только осенью 1879 года, но и в течение всей моей жизни в России я имел очень мало общего с членами императорской семьи, за исключением императора Николая II и его сестёр и моих братьев».
Глава 2
1 МАРТА 1881 ГОДА И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Конец 60-х — начало 80-х г. XIX в. в России ознаменовались террором революционной организации «Народная воля». Сейчас термины «террор» и «терроризм» стали любимыми словами властей и, видимо, стоит объяснить разницу между террором дореволюционным и террором нынешним. Самое главное различие состоит в том, что террор нынешний — это действия инородцев-мусульман против русских людей, а тогдашний террор — это защита русской молодёжью прав и благосостояния русского народа, причём значительная часть жертв террора были этническими немцами, включая того же Александра II.
Замечу, что революционеры начали свою деятельность в 70-х гг. XIX в. не с террора, а с мирной пропаганды. В ответ правительство стало собирать по 50-170 молодых людей, разделяющих социалистические взгляды, но в большинстве случаев даже не знакомых друг с другом, и организовывать политические процессы. Несколько десятков человек умерли в тюрьмах до суда, остальных приговорили к тюремному заключению и каторге. С одного из таких процессов британский корреспондент писал, что этих русских трудно понять: судят за какие-то разговоры, за то, что один студент дал почитать другому томик Лассаля и т.д.
Да что политика! Современному читателю не понять, как бесчинствовали царские губернаторы, по собственной прихоти вмешиваясь даже в сугубо личные дела граждан. Известно много случаев, когда актриса гастролирующего в провинции театра отказывалась переспать с местным губернатором или иным высокопоставленным чиновником. Реакция губернатора — высылка театра. Наоборот, какая-то девица уступила притязаниям юного аристократа, его маменька побежала жаловаться губернатору, и девицу со всей семьёй отправляли в Сибирь. Офицер или чиновник громко выяснял свои отношения с любовницей в театре, упаси господи, не как сейчас — без стрельбы и мордобоя, и даже без мата, а по-французски, вежливыми словами объяснял даме, кто она такая, — опять же высылка без суда и следствия.
А если добавить, что большинство сановников-самодуров были казнокрадами и занимались рэкетом — вымогали взятки у купцов и горожан, то нетрудно понять отношение к ним образованной части общества.
6 декабря 1876 г. Вера Засулич выстрелила из револьвера в градоначальника Ф.Ф. Трепова и тяжело ранила его. Террористка была немедленно схвачена. Александр II приказал судить её как обычную уголовницу судом присяжных.
Генерал-лейтенанту Трепову было 64 года, он ветеран нескольких войн, имел множество наград. Престарелый градоначальник инспектировал тюрьму предварительного заключения. Гулявшие по двору заключённые сняли шапки перед генералом. Когда же Трепов вновь прошёл через двор, то студент Боголепов, арестованный по обвинению в революционной пропаганде, решил, что на Руси здороваются один раз, и не снял вторично шапки. Тренов обиделся и велел высечь студента. Ну чего со старика взять? Он всю жизнь привык и солдат, и гражданских лиц сечь и палками бить, а тут вышла неувязочка — новым законом запрещалось сечь обвиняемых до суда, а после — пожалуйста, сколько угодно!
И за это стрелять в столь заслуженного человека! Тем более что Вера Засулич была дама не первой молодости — 27 лет, и, судя по сохранившимся фотографиями и свидетельствам современников, была крайне некрасива. Министр юстиции граф Палён был уверен в обвинительном приговоре присяжных.
Но ни министру, ни тем более царю не доложили, что не только интеллигенция, но и петербургские чиновники звали Трепова не иначе, как Федька-вор. По городу ходили стихи:
Грянул выстрел-отомститель,
Опустился божий бич,
И упал градоправитель
Как подстреленная дичь!
В присяжные были избраны лишь состоятельные и благонадёжные люди, да и в зал суда не допустили ни одного студента, а вместо них сидели сановники и купцы, дамы сияли бриллиантами. Среди публики были, например, канцлер империи князь А.М. Горчаков, военный министр Д.А. Милютин, государственный контролёр Д.М. Сольский, светлейший князь А.А. Суворов, петербургский губернатор И.В. Лутковский.
И вот результат — присяжные единодушно оправдали Засулич. Как писал председатель суда знаменитый юрист А.Ф. Кони: «Крики несдержанной радости, истерические рыдания, отчаянные аплодисменты, топот ног, возгласы: “Браво! Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!” — всё слилось в один треск и стон, и вопль. Многие крестились; в верхнем, более демократическом отделении для публики, обнимались; даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали... Один особенно усердствовал над самым моим ухом. Я оглянулся. Помощник генерал-фельдцейхмейстера [т.е. великого князя Михаила Николаевича. — А. Ш.] Г.А. Баранцов, раскрасневшийся седой толстяк, с азартом бил в ладони. Встретив мой взгляд, он остановился, сконфуженно улыбнулся, но едва я отвернулся, снова принялся хлопать...»
[4].
