Рассказывая о быте русской гвардии конца XIX в., романисту нет нужды напрягать фантазию. Всё уже хорошо описано очевидцами. Но словам биографа Николая II историка Грюнвальда, состоявшего в своё время в этой гвардии, разница между Преображенским полком и другими прославленными полками заключалась в том, что преображенцы были меньше известны своими попойками, а больше увлекались лошадьми и женщинами, слыли самыми отменными знатоками уставной службы и отличались безукоризненной выправкой на парадах.
А вот как описывал времяпровождение своих однополчан В.Н. Обнинский: «Пили зачастую целыми днями, допивались к вечеру до галлюцинаций... Так, нередко великому князю и разделявшим с ним компанию гусарам начинало казаться, что они уже не люди, а волки. Все раздевались тогда донага и убегали на улицу... Там садились они на задние ноги (передние заменялись руками), поднимали к небу свои пьяные головы и начинали громко выть. Старик-буфетчик знал уже, что нужно делать. Он выносил на крыльцо большую лохань, наливал её водкой или шампанским, и стая устремлялась на четвереньках к тазу, лакала языком вино, визжала и кусалась».
Характерный пример гвардейца — граф Вронский из «Анны Карениной». Собственно, таким офицером и стал цесаревич Николай. Этот тип офицера идеален для несения охраны монарха. В бою из гвардейского офицера будет отличный командир роты или эскадрона.
В 1880-1900 гг. произошла настоящая революция в военном деле. Введены магазинная винтовка Мосина, унитарные патроны и противооткатные устройства в артиллерии; дымный порох заменяется бездымным; снаряды вместо чёрного пороха снаряжаются пироксилином; появляется автоматическое оружие от пистолетов до пулемётов и автоматических пушек. Всё это проходило мимо гвардейских офицеров. Ну, прикажут изучить винтовку Мосина или 12-см гаубицу Круппа, изучат досконально, не прикажут — никто ими и не поинтересуется.
Можно ли представить себе семнадцатилетнего корнета или прапорщика гвардии, который не ходил бы на балы, в оперу, не волочился бы за дамами, не играл в карты, не пил, а сидел бы ночи напролёт за трудами Руссо, кодексом Юстиниана, писал трактаты по баллистике и историю Корсики. Да такой и минуты бы не продержался в гвардии. Да, впрочем, и из армии его бы вытурили за того же Руссо.
Алексей Вронский как человек мне лично симпатичен, и, думаю, большинство современных дам от него в восторге. Но задумаемся на секунду о его дальнейшей карьере. После гибели Анны Толстой отправляет Вронского добровольцем на войну в Болгарию. После вступления в войну России в 1877 г. он немедленно вернётся на царскую службу. Если Алексей не будет убит (вероятность чего не превышает 20%), то уже в 80-х гг. он станет полковником. В 1905 г. граф Вронский положит дивизию под Мукденом или Ляоляном, а в 1914 г. — корпус под Танненбергом.
А вдруг его покалечит на войне или болезнь заставить сменить военную службу на статскую? Вообразите, какой из него получится действительный статский советник или министр!
Увы, это не авторские предположения. У знатного гвардейца не было иного пути, разве что сопьётся...
Неудачи в ходе боевых действий 1904-1905 гг., 1914-1915 гг., а также участие в карательных операциях 1905-1907 гг. непоправимо подорвали престиж не только гвардейских, но и армейских офицеров. Вот любопытная большая красивая книга «Краткая летопись 6-й конно-горной батареи 1807—1907 гг.» (Вильно, 1907). Там несколько глав с описанием войн, где участвовала сия батарея: 1812-1815 гг. — война с Наполеоном; 1831 г. — подавление польского восстания; 1849 г. — подавление венгерского восстания; 1905 г. — боевые действия в Таврической губернии. Батарея действовала повзводно: 1-й взвод прошёл с боями 1200 вёрст, 2-й взвод — 1000 вёрст. 1-й взвод выпустил столько-то снарядов, 2-й взвод — столько-то.
А теперь риторический вопрос — как должно было вести себя малороссийское селянство спустя 13 лет, изловив парочку «золотопогонников»?
Уже через несколько часов после расстрела 9 января 1905 г. мирной демонстрации гвардейскими полками разъярённая толпа на Невском переворачивала сани с господами офицерами и начинала их нещадно бить.
В феврале-марте 1917 г. расправы над офицерами вершили не большевики. У них железное алиби — они находились в Женеве, Нью-Йорке, «во глубине сибирских руд» и т.д. Это творили солдаты и матросы, одуревшие от ненужной им войны, идиотской муштры и желавшие мира, земли и воли.
И в годы гражданской войны господ офицеров резали не только большевики, но и махновцы, григорьевцы, белофинны, петлюровцы и т.д.
Красная армия много лет страдала от отсутствия офицерских званий, погон и т.д. Но вводилось это с огромным трудом из-за ненависти народа к одному только слову — «офицер-золотопогонник».
Да, по-человечески жалко десятки тысяч офицеров военного времени — бывших гимназистов, реалистов, семинаристов, учителей и т.д., убитых только за то, что они надели ненавистную народу форму. Также жалко, как и мальчишек из гитлер-югенда, в 1945 г. раздавленных нашими танками и сожжённых адским огнём наших «катюш». Но, увы, такова жестокая правда истории.
Другой вопрос, что у наших гвардейцев был выход. Они могли пойти по стопам своих дедов и прадедов, которые в 1762 г. и в 1801 г., спасая Россию, не побоялись испачкать перчатки в крови придурков, ведших империю к катастрофе. А наутро господ офицеров ждал ликующий Петербург. Шампанское было распродано всё ещё с утра. На Невском не били, а качали гвардейцев. Барышни-аристократки, забыв всякий стыд, кидались целовать офицеров. А впереди решительных поручиков ждали Чесма, Очаков, Крым, Эйлау, Бородино и Париж!
Первая мировая война никогда не была и не станет отечественной войной. Так что зря политики и их кукловоды-олигархи тратят денежки на перенесение костей «героев» 1914-1917 гг. и 1918-1922 гг., на установку им памятников, на финансирование заказных изданий «а ля Боханов».
Глава 19
НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
Как рыба гниёт с головы, так и все великие империи начинали разлагаться со столицы. Вспомним Рим IV в., Константинополь начала XV в. Нечто подобное происходило и в Петербурге в 1912-1914 гг. Понятно, что лучше современника об этом никто не скажет: «В последнее десятилетие с невероятной быстротой создавались грандиозные предприятия. Возникали, как из воздуха, миллионные состояния. Из хрусталя и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги, великолепные кабаки, где люди оглушались музыкой, отражением зеркал, полуобнажёнными женщинами, светом, шампанским. Спешно открывались игорные клубы, дома свиданий, театры, кинематографы, лунные парки. Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, не виданной ещё роскоши столицы, неподалёку от Петербурга, на необитаемом острове.
В городе была эпидемия самоубийств. Залы суда наполнялись толпами истерических женщин, жадно внимающих кровавым и возбуждающим процессам. Всё было доступно — роскошь и женщины. Разврат проникал всюду, им был, как заразой, поражён дворец»
[61].
