Константин видел, как страдает Александр, как уходит от решения самых насущных дел. Он устранился от армии, с тревогой и бесконечной грустью следил за развитием событий, мрачнел и мрачнел. Константин старался поддерживать брата, но вести приходили всё более неутешительные, и императору не удавалось сохранять спокойствие и выдержку. Он всё больше и больше замыкался в себе, и Константину казалось, что его слова поддержки падают в пустое пространство.
Бородино сразило обоих...
Реляция Кутузова о Бородинском сражении была составлена в самых радужных тонах:
«Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твёрдость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростью жизнью за своё Отечество...»
Так писал царю полководец.
47 генералов Наполеона и 50 тысяч французских солдат остались на поле этого побоища.
Но Александр знал из других источников, что Наполеон хвастал победой. В своих бюллетенях, распространяемых по всей Европе, гордо говорил он, что поставил русскую армию на колени. Александр читал эти хвастливые строки, сравнивал их с письмами и реляциями Кутузова, и мнение его о Бородинском сражении всё время колебалось.
Единственно, что он знал достоверно, что русская армия не разгромлена, хоть и понесла такие же потери, как и Наполеон, что она может сражаться и далее.
Но за спиной у Кутузова была Москва, и никто не мог помочь ему подкреплением. Ополчения, которые спешно собирались в ближайших губерниях, включали в себя голодных, босых новобранцев, вооружённых лишь деревянными кольями. Да и подойти к Москве они не успевали.
Из отступавшей армии неслись и неслись к императору донесения, личные письма, доносы и кляузы от многих соглядатаев, угнездившихся в войске Кутузова. Однако все они отмечали беспримерное мужество русских войск. Александр словно бы видел старого полководца, сидевшего на простой скамейке подле батареи у села Горки, грузного, нахохленного, в расстёгнутом сюртуке, с чёрной повязкой на пустой правой глазнице, или его же на белом коне, в парадной форме, въехавшего прямо на пригорок, где сыпались неприятельские ядра и свистела картечь. Только дерзкие усилия адъютантов заставили Кутузова выехать из-под обстрела — схватив его лошадь за поводья, они вывели её с пригорка.
Кутузов руководил боем, всё рассматривая с высоты, то с колокольни села Бородино, то с флешей
[23], то с валов брустверов. Ни на минуту не выходил он из боя, забывая о еде и питье, и бранил тех, кто смел думать о поражении.
Но боже мой, какие неисчислимые потери!
Тысячами гибли солдаты, сотнями — офицеры, десятками — генералы.
Ранен был сам командующий второй армией князь Багратион: осколок ядра ударил ему в ногу и пробил берцовую кость. Его честная солдатская душа не могла вынести суровую размолвку с Барклаем де Толли — до сражения были они смертельными врагами из-за споров о тактике ведения войны. Холодный, непримиримый Барклай являл собой полную противоположность Багратиону — пылкому, храброму, рвущемуся навстречу врагу. В свою последнюю, как ему думалось, минуту Багратион послал ординарца к Барклаю со словами примирения.
Тот, узнав о смертельном ранении своего врага, стал искать собственной гибели. Под ним пало пять лошадей, все его адъютанты были убиты или ранены. Лишь Бог хранил Барклая де Толли, он остался цел и невредим Давняя вражда между двумя храбрейшими полководцами была напрочь забыта перед лицом смертельной опасности.
Константин читал донесения, все письма, посылаемые императору; он страдал, что не был в том бою, что Барклай отослал его в Петербург. Больше всего великого князя страшили известия о его пятом корпусе: как он стоял, как бились солдаты и кавалеристы, как командовал заменивший его человек. Гордостью наполнялось его сердце, когда узнавал он о всё новых и новых подвигах солдат и офицеров своего корпуса.
Самые доблестные, самые бесстрашные падали на этом поле первыми: погиб племянник Александра Васильевича Суворова князь Горчаков, разорван ядром герцог Карл Мекленбургский, служивший в русском войске, истёк кровью командир Астраханского гренадерского полка генерал Буксгевден, картечь сразила начальника штаба шестого корпуса полковника Монахтина...
А когда пришло сообщение о гибели братьев Тучковых, Константин и сам сделался мрачен. Он знал и помнил всех братьев: Павел почти на его глазах был смертельно ранен под Смоленском, а теперь смертельные раны получил и Николай — генерал, прошедший невредимым столько войн.
Как потом выяснилось, раненый Павел Тучков оказался в неприятельском плену, сам Наполеон предлагал ему свободу под честное слово больше не воевать. Но Павел отказался: приняв присягу, он не мог пойти против своей совести и дать подобное слово.
И ещё одна смерть — Александр Тучков. Генерал-майор, шеф Ревельского полка.
Геройская смерть!
У ручья Огник под страшным картечным огнём повёл он свой полк в атаку. Смертельный огонь хлестал в лица солдатам, и они не могли стронуться с места.
— Ребята, вперёд! — позвал Александр Тучков.
Никто ему не ответил, солдаты прижимались к земле.
— Вы стоите? — гневно крикнул шеф Ревельского полка. — Я один пойду!
Он схватил полковое знамя и вырвался вперёд. Солдаты побежали за ним.
Картечь разорвала ему грудь, но солдаты подхватили знамя и кинулись прямо на пушки.
На смертельно раненного Александра Тучкова упало раскалённое ядро, взорвалось, подняв тучу земли и осколков. Легла земля на разорванное в клочья тело, похоронив под собою героя...
Константин читал эти строки, и слёзы пробивались из его глаз. Он всё ещё помнил, как подвёл рослого красавца Тучкова к прелестной Маргарите, как скользили они по паркету залы, залитой бесчисленными огнями. Он помнил о письме Маргариты императору, где она умоляла Александра разрешить ей сопровождать мужа в его походе в Швецию, а больше всего вспоминал он о странной птице, Варюшке, приручённой Маргаритой и просившей у него кашки.
Как далеки и как близки были эти события!
И вот — Александр погиб... А сколько генералов, офицеров, солдат погибло!
Цвет русской армии, цвет русской нации!
Но сколько славных французских генералов было убито или взято в плен! Неаполитанским королём назвался бригадный генерал Бонами, чтобы спастись от неминуемой гибели...
Впрочем, лучше считать свои потери, нежели неприятельские, а своих потерь было 45 тысяч человек, Наполеон потерял 65 тысяч. Однако у него оставался ещё целый корпус, не брошенный в бой, а у русских подкрепления не было. Это хорошо понимали Александр и его брат. За Кутузовым больше не было никого!
