Руки Маргариты сами собой опустились — исчезла последняя надежда, что муж её не был убит, чудесным образом спасся. Но она подавила рыдания и приступила к чтению большого письма генерала Коновницына — она хорошо его знала, в его дивизию входил Ревельский полк. Александр всегда говорил о генерале почтительно и по-сыновьему тепло. Старый, много воевавший генерал был умён и добр.
Генерал просил присоединить к слезам Маргариты и его слёзы — он глубоко скорбит об Александре Тучкове, хотя и гордится его славным подвигом. И написал, как погиб её муж.
Заливаясь слезами, читала Маргарита описание последнего боя Александра и сквозь слёзы как будто ясно видела всю картину.
Битва началась у деревни Семёновской с самым восходом солнца. С реки Колочи поднимался густой туман, и под его прикрытием вся масса французских войск обрушилась на левый фланг армии Багратиона. Эту часть русской обороны Наполеон счёл наиболее уязвимой и ударил в этот фланг, намереваясь развернуть свой удар колесом в сторону русского тыла, вызвать панику, раздробить оборону на отдельные единицы, а потом уничтожить их поодиночке.
Однако после семи часов непрерывных ужасающих атак и бомбардировок флеши Багратиона так и оставались в руках русских защитников, хотя потери с обеих сторон были безмерными. Русские стояли насмерть, отражая бесчисленные атаки. У деревни Семёновской, на маленькой равнинке корсиканец выставил более 45 тысяч солдат и более 400 пушек. У Багратиона же было всего 25 тысяч и не набиралось даже 300 орудий.
Но прорыв и разобщение левого крыла означало бы крушение обороны, гибель всей русской армии, и потому стояли Семёновские флеши до последнего. На выручку французам подходили всё новые и новые подкрепления — у русских же резервов не было. И тогда Коновницын послал в атаку против неприятеля Ревельский и Муромский пехотные полки под командой Александра Тучкова.
— На вас уповаем, Александр Алексеевич, ваше время, — сказал он Тучкову.
И Тучков повёл. В штыковую атаку бросились солдаты, да жёсткий шквальный огонь остановил полк. Солдаты замедлили бег и остановились вовсе — шрапнель косила ряды, они густо падали на землю. Много было среди солдат новобранцев, прибывших в полки из-за потерь под Смоленском.
Генерал Тучков позвал солдат в бой, но они припадали к земле. «Не пойдёте, один пойду!» — Он выхватил знамя у раненого знаменосца, высоко поднял над собой и побежал. Полк кинулся за ним. Сшиблись с гренадерами, опрокинули их, спасли свой левый фланг, погнали по полю до самой рощи.
Но картечь вонзилась в грудь Александра, два вражеских снаряда разорвались на этом месте. Подняло вверх тело Тучкова, разбросало мелкими кусочками...
Да, лишь он мог так погибнуть — бесстрашный, любимый солдатами, ведущий их всегда вперёд.
Она плакала и плакала, но это были уже слёзы облегчения — теперь она знала, где искать его размётанное тело. Коновницын отметил на плане Бородинского поля крестом то место, где погребла Александра под собой земля этого поля...
Сейчас она точно знала это место — в первое своё посещение она даже боялась подходить к нему — так много трупов навалено было там вперемежку — и русских, и французов. В самом жарком месте, в самом кровопролитном бою погиб её муж.
Генерал Коновницын сообщил, что император посмертно наградил Александра Тучкова за его воинский подвиг: к двум орденам Святого Георгия II-й степени и Святого Владимира III-й степени добавил он крест Святой Анны III-й степени с алмазами. Этот крест был завернут в тонкую шёлковую бумагу и укутан куском знамени Ревельского полка.
Теперь ей надо было только воздвигнуть на месте гибели мужа крест — оставить знак погребения.
Как будто придало ей сил это письмо — она вскочила постели, ещё бледная, слабая и дрожащая, и потребовала у Василия:
— Запрягай!
Как ни урезонивала её Авдотья Ивановна, как ни просила Тереза Бувье, как ни смотрела жалостливо Стеша, держа на руках Николушку, Маргарита торопливо одевалась, то и дело роняя вещи, нагибаясь за ними и выпрямляясь с сильным головокружением. Но и это не остановило её, она вышла на крыльцо, глотнула свежего воздуха, и он будто придал ей сил.
В калитку Лужецкого монастыря входили и выходили из него какие-то люди, сновали монахи в чёрных рясах и скуфейках, стояли сани с косматыми лошадёнками, крытые возки, запряжённые одной или двумя лошадьми.
— Мне бы отца Иоасафа, — робко попросила Маргарита у одного из монахов.
— Нету его, уехал на Бородино отпевать павших, — бойко ответил ей молодой монашек.
Тогда Маргарита снова пошла к настоятелю и, как он ни противился, уговорила его срочно изготовить большой деревянный крест с православной надписью: «Здесь погребён Александр Тучков».
Она дождалась, пока несколько монахов, взяв пилы и рубанки, не сделали большой, дышавший свежестью соснового леса крест, а едва он был сооружён, попросила сопровождать её к месту погребения и помчалась на Бородинское поле.
Его уже было не узнать.
Команды похоронщиков рассеялись по всему полю, собирали и свозили трупы ко рву, вырытому почти на целую версту, укладывали на краю этой большой братской могилы по цвету мундиров — всех пехотинцев вместе, всех кавалеристов — вместе.
А на другом краю поля над заснеженной равниной повис дымный шлейф — там сжигали трупы французов. Похоронить всех было просто невозможно — нужно было очистить от десятков тысяч трупов всё поле. Иначе могло быть всё — трупы не хоронили с того самого жаркого дня, когда отгремела славная Бородинская битва.
Маргарита увидела отца Иоасафа, быстро шагающего к ней через рвы и овражки.
— Отец Иоасаф, я здесь! — кричала она ему. — Не могу понять, где тут эти Семёновские флеши, — со слезами в голосе заговорила Маргарита. Он вплотную подошёл к ней. — Вот, вот, — совала она план-карту.
Отец Иоасаф быстро разобрался в карте. Он показал ей все отмеченные места, и она поняла его. А место, указанное Коновницыным, заставило его прошагать далеко от дороги, влево. Здесь ещё не успели разобрать трупы, и начавшаяся оттепель несла с этой стороны такой смрад, что у Маргариты закружилась голова. Донёсся сюда и запах горелого мяса: трупы жгли невдалеке. Она едва не упала.
— Напрасно вы так рано встали, — мягко пожурил Маргариту отец Иоасаф, и от этих слов, сказанных с ангельской добротой, ей как будто стало легче. — Молебен начнётся немного позже, — сказал он, — ещё не всех убиенных вытащили к общей могиле. Давайте вместе поищем место упокоения вашего супруга.
Они добрели до высокой равнинки, похоронщики шли впереди них и укладывали на возы почернелые, почти разложившиеся трупы.
— Здесь, — показал отец Иоасаф на самый высокий склон Семёновских флешей. — Видите? — Он развернул карту-план, долго сверял место с отмеченным на плане крестом, потом также долго ходил по склону.
Маргарита встала на взгорок, затем опустилась на колени и припала губами к мёрзлой, кое-где заснеженной земле.
