«Конечно нет! Никто не сидит в зрительном зале. В этом театре зал тоже сцена».
Вот понятия не имею, что она имела в виду. В таких случаях я просто киваю – это отнимает меньше времени и так проще нам обеим. Элси часто выдает что-нибудь этакое, например, о девчонке с подвернутой ногой. Не сомневаюсь, что половину она выдумывает. Однако это наводит на размышления, заставляет призадуматься, действительно ли и у тебя было предназначение и уплыло восвояси, а ты не удосужилась вовремя ему помахать.
Когда лежишь на полу, мало что можно делать, разве что думать. Разумеется, в основном я думала о Ронни. В сарае для садового инвентаря он был прямо перед носом у Элси, но она ничего не пожелала увидеть и услышать. Она не изменилась со школы – она и тогда просила меня перестать волноваться еще до того, как я излагала свои доводы, не дослушав меня до конца. Единственная разница в том, что на этот раз уже никто не выслушает мой рассказ. Никогда не думала, что до этого дойдет. Всегда рассчитываешь, что тайна останется тайной не навсегда, что однажды ты подойдешь к кому-нибудь, скажешь: «Я этого еще никому не говорила…», и тайна исчезнет, перейдя в иное качество. И только дожив до преклонных лет и лежа на вычищенном паласе наедине с собой, понимаешь, что тебе так и не попался подходящий человек, с которым можно поделиться тайной.
Флоренс
– Джастин сегодня принесет аккордеон.
Она стояла посреди гостиной, хотя моя гостиная слишком мала, чтобы иметь середину.
– Может, на следующей неделе, – скрепя сердце согласилась я.
Мисс Амброуз глубоко вздохнула:
– Всего на пять минут, Флоренс. Мы с вами пойдем туда вместе.
– На пять минут и пальто снимать не стоит.
– Ничего, – заверила она. – Не снимайте.
– У него глаза слишком близко посажены.
– Что, простите?
– Я про Джастина, – пояснила я. – А это признак склонности к уголовным преступлениям. Можно многое сказать по тому, насколько широко у человека поставлены глаза. Я об этом читала в журнале.
Говоря это, я глядела прямо на нее.
– Флоренс, я бы не сказала, что Джастин…
– И стройнее он не становится, не правда ли?
– Флоренс!
Пока она снова закутывалась в свои одежки, мой взгляд блуждал по комнате. Стулья вплотную придвинуты к столу, прочитанная газета сложена и лежит на углу. Ваза точно посередине каминной полки. Хотя, кажется, не совсем в центре, если присмотреться. Сдвинута влево примерно на дюйм. Газета была на правом углу, ваза на дюйм сдвинута влево. Или наоборот?
– Я передумала, – сказала я. – Я останусь здесь, у меня дела.
– Флоренс! Мне казалось, мы договорились.
– Это вы договорились за себя и за меня, – парировала я. – Я ни о чем не договаривалась.
– Общение не менее важно, чем правильное питание. Вам надо быть среди людей. В противном случае… – Она не договорила.
– Что – в противном случае? – не удержалась я.
Хмурую напряженность мисс Амброуз растянула в улыбку:
– В противном случае «Зеленый берег» будет для вас правильным решением.
Я изо всех сил сжала губы, боясь того, что может сорваться с языка.
– Готовы? – Мисс Амброуз затолкала шарф под пальто.
Я кивнула.
Последнее, о чем я думала, когда она открывала дверь, был фарфоровый слоник. Глядевший в окно. Ожидающий моего возвращения.
Едва войдя в общую гостиную, я принялась искать глазами Ронни.
Я вглядывалась в лица, и не один раз, потому что люди двигались, и я беспокоилась, что кого-то упущу. Я даже прошлась туда-сюда. Раз или два со мной попытались заговорить, но я отказывалась общаться, потому что, если не поостеречься, живо окажешься на крючке и следующие два часа просидишь с кем-нибудь рядом, придумывая, что бы еще сказать. В конце концов я нашла свободный стул позади всех и села одна. Мне дали чашку чая – должно быть, принесла мисс Амброуз, – и я балансировала блюдцем на колене.
Комната начала заполняться жильцами, с палочками и в пальто, и вскоре вокруг меня выросла стена разговоров. Я не могла разобрать, о чем идет речь, потому что все общались стоя и голоса ускользали от моего слуха. До меня долетали только отдельные слова – по-моему, садоводство, вроде бы телевизор и, кажется, погода. Я давным-давно израсходовала свои разговоры на эти темы, поэтому осталась сидеть, так сказать, на заднем плане.
Я просидела несколько минут, прежде чем спохватилась, что рядом сидит Элси.
– Ты все-таки пришла? – удивилась она. – После всего?
Я взялась за блюдце:
– У меня не было выбора – мисс Амброуз была не в духе. В таком настроении она не желает слышать слова «нет».
– Тебе понравится, Флоренс! Джастин хороший, с ним все поют, даже миссис Ханимен.
– Меня он не заставит. Он еще не пришел, я смотрела.
Элси поглядела в дальний угол:
– Вон он, возле фикуса. Распаковывает аккордеон.
– Я не о Джастине, а о Ронни, – прошептала я, предварительно оглядевшись.
Элси покачала головой:
– Мы же вроде условились не волноваться, пока не узнаем наверняка?
– Нет, – сказала я. – Я ни о чем таком не уславливалась. Это ты с собой условилась. Как можно говорить, что рано волноваться, когда ты видела его собственными глазами?!
– Даже если это Ронни, а это вполне может оказаться просто похожий на него другой человек…
– Похожий как две капли воды, – вставила я.
– Тогда, возможно, не надо дергаться, а на всякий случай задраить все люки. Может, он вообще ничего не хотел и это просто совпадение!
– Он побывал в моей квартире.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что вещи передвинуты. Мне очень хочется пойти туда прямо сейчас и поймать его за руку!
Вокруг нас возникло озерцо тишины. Остальные начали поглядывать.
– Флоренс, перестань кричать. Если мисс Амброуз заметит…
– Я не кричу, а высказываю свое мнение, – возразила я. – Я этого ему не спущу.
Элси снова покачала головой:
– Ты ошибаешься. Ты просто забыла, что куда ставила.
– Я не забывала, это слоник!
– Это не может быть слоник, потому что слоны никогда ничего не забывают.
Генерал Джек, бывший военный. Путается в словах. Носит вытертый серый плащ. Когда я подняла глаза, он опирался на свою палку и улыбался – правда, улыбка чуть дрожала в уголках. У генерала Джека была привычка: если он не говорил сам, то без спроса влезал в чужие разговоры. Я всегда считала его «генеральным», в смысле, общим Джеком, и он сказал, что не возражает: «общий Джек» звучит так, словно он по-прежнему хоть немного полезен.
