– Она ненормальная, если хочешь мое мнение.
Не исключено, что мать Элси действительно была больна, но ведь никто никогда не глядел ей мозги на просвет. Может, в ее голове теснилось столько историй, что она не могла подобрать для них слов?
Летом мы начали работать на фабрике.
– Это временно, – сказала я, присаживаясь на свободный стул рядом с Элси. – Пока папа не оправится и не встанет на ноги.
На том стуле я просидела еще сорок лет.
– Значит, ни одна из вас так и не поступила в университет? – спросил Джек.
Я покачала головой:
– Вместо учебы мы работали на фабрике, на ужасного коротышку, который расхаживал туда-сюда и на всех кричал.
– Мистер Бекетт, – подсказала Элси. – Контролер.
– Да, мистер Бекетт. Ты мне даже подумать не даешь, все время подгоняешь! Я бы и сама вспомнила!
Элси изогнула бровь, но я решила не обращать внимания.
Джек потянулся к своей чашке:
– А что вы делали на фабрике?
– Корсеты, – засмеялась я. Джек засмеялся вместе со мной. – Они состоят из косточек и панелек. Когда пытаешься сшить корсет, это все равно что удерживать заложника.
– Ты отлично справлялась, – возразила Элси. – Ты была лучшей ученицей мистера Бекетта.
Я глядела в дальний угол гостиной – и на много лет назад. Прошлое полезнее настоящего. Иногда настоящее кажется совершенно незначительным и абсолютно ненужным, куда я наведываюсь только из вежливости. Когда я очнулась от раздумий, Джек ждал.
– Там была девушка, – начала я, – сидела рядом со мной и Элси, так вот она вообще не могла разобраться, что к чему. Тряслась всякий раз, когда собирала корсет.
– Ты о Кларе? – спросила Элси.
Я кивнула.
– Говорила, Бекетт вылитый ее папаша, а отца она смертельно боялась.
– И что сталось с Кларой? – спросил Джек.
– Она повесилась, – прошептала я.
– Вовсе нет! – Элси поставила чашку, которая неприятно контрастировала с неподходящим блюдцем. – С чего ты это взяла?!
Я не ответила ей и повернулась к Джеку:
– Мать Элси сказала, Клара еще покачивалась, когда ее нашли.
– Никто не вешался! – Элси нечем было стукнуть, поэтому она повысила голос. – Ты опять все путаешь! С какой стати ей вешаться?
– Из страха, – резонно ответила я. – Мистер Бекетт ее постоянно запугивал.
– Ему что-то за это было? – поинтересовался Джек.
Элси подалась вперед, пытаясь поймать мой взгляд:
– Да ты же ей помогала, Флоренс! Разве ты не помнишь? Учила ее, как собирать и растягивать корсет! В итоге она очень неплохо научилась.
Я поглядела на Элси:
– Не помню.
– Ты с ней часами возилась! Клара начала ходить с нами на танцы по субботам, а потом вышла замуж за парня, который работал в рыбном магазине, и переехала, кажется, в Уэльс.
Я начала было говорить, но удержалась.
– Постарайся вспомнить, Флоренс! Что ты тогда сделала?
– Не торопитесь, – поддержал ее Джек. – И не переживайте. Каждому случается запутаться.
Я переворачивала мысли, как карты, пытаясь разобрать их по мастям. Пальто так и лежало у меня на коленях, я чувствовала, как мнется материал под пальцами. Спустя некоторое время я призналась:
– У меня не осталось надежных воспоминаний.
– Держу пари, остались. – Джек взял меня за руки. – Скажите мне что-нибудь несомненное – то, в чем вы абсолютно уверены.
Я перестала комкать пальто и поглядела ему в глаза:
– На фабрике работал и Ронни Батлер.
– Когда вы ее видели в последний раз?
Сегодняшняя уборщица явилась в оранжевой форме. Из всех бессмысленных вопросов, которые можно задать потерявшему свою вещь человеку, этот заслуживает первого приза.
– Если бы я это знала, – съязвила я, – я бы догадалась, где искать, не правда ли?
Внешность у этой девушки необычная: маленькие глаза и маленькие уши. На шее распятие, но я очень удивлюсь, если она хоть раз переступала порог церкви.
– А как она выглядит? – спросила уборщица.
– Я ищу книгу. – Я закрыла глаза. – Она выглядит как книга, а внутри слова.
– Какого цвета?
– Не знаю. Синего или зеленого, не помню. Ни разу не замечала, какая обложка, меня интересует содержание.
– Моя мать говорит, что потерянное обязательно находится там, где меньше всего ожидаешь. Почему бы нам не посмотреть в необычных местах?
– В холодильнике, что ли? Или в бачке унитаза?
Девушка улыбнулась:
– Вот именно!
Я снова прикрыла глаза.
Книга должна быть там, где я ее оставила, – на маленьком столике у кресла. Каждый вечер я кладу ее туда, когда иду спать, а по утрам беру и читаю, пока не зайдет Элси.
– Должно быть, вчера вы положили ее куда-то еще. – Девушка пошарила рукой за диванными подушками. – Может, вы отвлеклись по рассеянности?
– Рассеянного склероза у меня еще нет, – огрызнулась я. – Голова, слава богу, варит. Это всего лишь старость.
Девушка остановилась посреди гостиной и уперлась руками в бока.
– Да найдется ваша книга, и там, где вы меньше всего ожидаете.
Видимо, это надо было понимать как «я устала искать».
– У меня уже не первая вещь пропадает. – Я села в кресло, пока девушка открывала корзинку с тряпками и щетками. – На прошлой неделе из холодильника исчезло молоко, а я знаю, оно там было, я его только тем утром открыла. А неделей ранее я нашла журнал под подушкой.
Девушка промолчала.
– Это кто-нибудь из вас, да? Наверняка вы. Я бы предпочла, чтобы вы сознались, тогда я хоть волноваться не буду.
Молчание.
– Если это будет продолжаться, мне придется поговорить с мисс Амброуз.
Девица усердно натирала тумбочку полиролью.
– Или даже с мисс Биссель.
Рука с тряпкой замерла.
– Давайте сделаем вам крепкого чая, мисс Клэйборн, и поищем еще раз.
Я знала, что упоминание мисс Биссель сделает свое дело. У меня есть устоявшиеся привычки: я читаю журнал «Радиотаймс» у окна, а книгу в кресле. Я покупаю пинту молока в понедельник, и мне хватает на пять дней. Я живу по привычкам. Когда дни становятся совсем маленькими, рутина – единственная опора, которая не дает вам развалиться.
Я слышала, как девушка наполняет чайник и шарит в выдвижном ящике.
