– Это очищает разум от токсинов, Саймон, и облегчает душу. Вот вашу душу надо облегчать?
– Пока нет, – отозвался он. – По крайней мере, я за собой ничего такого не знаю.
Глория прищелкнула языком:
– Душа каждого человека чем-нибудь да отягощена. Мы набираемся греха, бредя по жизненному пути.
– Тогда этим надо заниматься жильцам, а не персоналу: большинство уже больше восьми десятков лет набирают всякого на душу.
– А как же здоровье и безопасность подопечных, Саймон? Биссель опасается, что какой-нибудь старичок или старушка вывихнет коленку, отталкивая «обезьяну». И с приливом сил надо поаккуратнее – это не шутки.
– А почему вы не ходите на тайцзи, не поддерживаете в себе молодость и легкость?
– Я лучше подымлю, – усмехнулась Глория. – Мой отец говорит, старость начинается с головы. Мы стареем, потому что ждем старости.
– Маразматик ваш папаша, вот что. – Саймон отряхнул брюки, соображая, что еще сказать, но передумал и снова прошелся ладонью по брючине.
– Только не приглашайте меня никуда, Саймон! Я уже говорила, я для вас слишком стара.
– Всего десять лет разницы! К тому же старение вроде бы начинается в голове?
– Не в этом дело. Вокруг полно молодых женщин, почему вы их не приглашаете?
Саймон мысленно перебрал местный персонал. В «Вишневом дереве» работало много женщин, но после смены за ними приезжали мужья или же они сами ехали в свои дома на две семьи к своей полужизни.
– Может, Дениз с ресепшена? – предположил он.
– Ну, я бы не рискнула, – тяжело поднявшись, Глория подошла к раковине и принялась мыть свою кружку. – У нее спальня полна кукольных младенцев, а ее мамаша даже берет на работе выходной, чтобы всех их искупать.
Саймон задумчиво возвел глаза к потолку:
– Тогда, может, Лоррейн из обслуживания?
Глория обернулась от раковины, изумленно приоткрыв рот:
– Вы не можете пригласить Лоррейн!
– Это почему?
– Потому что она, скорее всего, лесбиянка. Я такие вещи сразу замечаю, Саймон, я ведь и сама была лесбиянкой.
Саймон ошарашенно уставился на Глорию.
– И не сидите с таким шокированным видом. Мир, знаете ли, велик, всякому хочется хорошенько осмотреться.
По правде говоря, и Саймон не отказался бы выйти в большой мир. Загвоздка в том, что он не знал, где вход.
– А не хотите ли выпить после работы? Ну, как друзья? Просто как люди? Люди же выпивают после работы!
– Не могу. – Глория стянула форменную накидку через голову – в волосах затрещало статическое электричество. – Мне надо к отцу. Он в субботу участвует в инсценировке по гражданской войне, я обещала сшить ему костюм.
– Глория, ему же восемьдесят два года!
– Старость в голове, – одними губами сказала она и постучала Саймона по макушке, протискиваясь мимо него. – А лапша остыла.
Когда за Глорией закрылась дверь, Саймон поглядел в окно. Один из жильцов сидел на скамье и что-то бормотал себе под нос. Саймон не мог сказать, где границы его жизни, а где начинается жизнь этих старичков и как так вышло, что все люди пришиты друг к другу прочнейшими, но неощутимыми нитями.
Флоренс
– Ничего не изменилось, – констатировала я. – Такой же отталкивающий вид, как и раньше.
Я много лет не видела «Зеленого берега», но когда мы свернули на подъездную дорожку, мне показалось, что я отворачивалась лишь на секунду. Это солидный и основательный георгианский особняк, которому все нипочем. Остальной мир переживает кризис, перестраивается, переосмысливает себя, но заведения вроде «Зеленого берега» лишь ждут и смотрят. Копят воспоминания.
Мы приехали вчетвером – я, Элси, генерал Джек и его сын Крис, которого отец убедил отвезти нас на эту маленькую вылазку. Крису пришлось выдержать допрос с пристрастием у мисс Биссель. Она кружила вокруг него со своей папкой и задала столько вопросов, что хватило бы исписать лист А4 с двух сторон. Мы смотрели через расчерченное клетками стекло, и Джек опирался на свою трость, будто мы сидели на конкурсе пастушьих овчарок.
Крис был нашей единственной надеждой – мисс Биссель в жизни не отпустила бы нас с территории без сопровождения.
Из кабинета Крис вышел весь в поту и с новыми морщинами на лбу, но незаметно показал нам сразу два больших пальца и станцевал коленями.
– Он у меня преподаватель математики, – сказал Джек.
Мы с Элси сидели на заднем сиденье, Крис за рулем, а Джек с пассажирского места отдавал приказы в полный голос. Я снова превратилась в ребенка на каникулах у моря и вслух читала попадавшиеся навстречу дорожные знаки:
– Уступи дорогу, двести ярдов! Красный треугольник!
– Может, дадим Крису возможность самому вести машину? – Элси кивнула на передние сиденья. – Я уверена, он прекрасно справится.
– Туалеты, двести метров! Для леди и джентльменов.
Элси спросила, понизив голос:
– Тебе нужно в туалет?
– Спасибо, не срочно, – прокричала я.
Мы проехали торговые центры, повыраставшие, как брокколи, на окраинах, по пустынным центральным улицам с магазинами-инвалидами, обшарпанными и заколоченными, что-то кричащими красными объявлениями неизвестно кому. Мимо людей, тащивших за собой свой скарб в тележке и ждавших на переходе, пока светофор с кнопкой отсчитывает их жизнь оранжевыми секундами. Мимо компании подростков, тратящих дневные часы на уличном углу. Мимо множества маленьких жизней, в странном одиночестве выполнявших свое предназначение свыше. Чтобы не скучать, я описывала все наиподробнейшим образом, и вскоре Элси не выдержала и присоединилась. Крис поглядывал на нас в зеркало заднего вида и хмурился.
Мы проехали спортивный магазин, где из витрин смотрели пластмассовые люди в зеленом и оранжевом.
– Ничего не узнаю, – призналась я. – Где тут маленькая кондитерская, где продавали конфеты в бумажных кульках?
Элси поглядела в ту сторону:
– По-моему, люди уже не покупают конфет в такой упаковке.
– А парикмахерских-то! На каждом углу! Вот уж не знала, что у людей столько волос!
Мы остановились на каком-то сложном светофоре, и я перегнулась через Элси поглядеть на кладбище. Могильные плиты ровными рядами глядели на «Маркс и Спенсер» через просвет между банком и офисом строительной компании.
– Я тоже буду здесь лежать, – сказала я. – Это и к гадалке не ходить.
– Возьми лучше еще леденец и не говори таких мрачных вещей.
Я полезла в пакетик:
– Говорю то, что есть!
Элси забрала у меня фантик и положила к себе в карман.
