Хэнди Саймон
Жуя кончик ручки, Хэнди Саймон хмурился на анкету, которую мисс Биссель вручила ему в конце обеденного перерыва. При виде распечатки брови Саймона сошлись на переносице и с той поры минуты не знали свободной.
– Это все будут заполнять, Саймон, – сказала мисс Биссель, увидев выражение его лица. – Не то чтобы я это для вас одного.
«План личностного роста» – значилось на первой странице. Листов было несколько, но пока Саймон не решался посмотреть остальные.
«Где я сейчас, где я хочу быть и как я намерен этого достичь» – вопрошала первая строка. Саймон испустил горестный вздох и начал писать.
– Саймон, это не то, что их интересует, – сказала мисс Амброуз, заглянув ему через плечо.
– Но здесь сказано, что неправильных ответов быть не может. – Он постучал по странице кончиком ручки.
– Мало ли что пишут. Неправильные ответы есть всегда, – возразила мисс Амброуз. – И это стопроцентно один из них.
Саймон перечеркнул написанное.
– Может, вам потом вернуться к началу? – предложила мисс Амброуз и указала на другой пункт: – Вот этот полегче, лучше на него ответьте.
«Каковы мои сильные качества?»
Саймон снова начал грызть ручку:
– Что-то я ни одного не знаю.
– Ну, должно же что-то быть? Что вы хорошо умеете делать?
– Кроссворды решать, – тут же ответил Саймон. – И еще я всегда откручиваю крышки с банок мармелада, когда никто другой открутить не может.
– Вот и напишите, – посоветовала мисс Амброуз. – Только выразитесь «умение решать проблемы» и «доброта». Мисс Биссель это просто обожает.
– А про мармелад не писать?
– Нет, лучше не надо.
«Каковы мои слабые стороны?»
– Чипсы с креветками? – Саймон взглянул снизу вверх на мисс Амброуз.
Та покачала головой:
– Постарайтесь быть менее конкретным.
Саймон разгладил помявшийся листок:
– Как-то сложно думать о слабостях.
– Да нет, легко, если отнестись серьезно. – Мисс Амброуз взяла свое пальто со спинки стула. – Мне вот понадобился целый лист.
После ее ухода Саймон пролистал анкету до конца. Мисс Биссель говорила, что планы личностного роста сейчас очень популярны.
– Подобные анкеты помогают познать себя, – объяснила она. – Настроиться на наш разум.
Саймон не сказал бы, что мелодия его разума – это то, подо что он готов подстраиваться. Он взглянул на другие разделы. Целая страница была отведена под цели – ближайшие, среднесрочные и долгосрочные.
«Заменить черепицу на крыше над общей гостиной», – написал он в разделе ближайших целей, затем перечеркнул и записал это в среднесрочных. Лучше быть реалистом.
«Я реалист», – написал он в разделе своих сильных качеств и улыбнулся. Может, анкета окажется и не такой сложной, как он опасался. Он взглянул на последнюю страницу.
«Как вы влияете на жизнь окружающих?»
Саймон почесал в затылке концом ручки.
«Что для вас критерий вашего успеха?»
А как вообще измеряют успех? Вот у отца успех высшей пробы – медаль, чтобы всем демонстрировать, сколько жизней спас из горящего дома. Но отец ни разу не доставал ее из ящика стола, потому что искренне считал себя неудачником. У всех дипломы, именные грамоты – даже у пса его тетушки Джин есть приз-розетка, а у Саймона только средний балл за резьбу по дереву и значок «Синего Питера»
[11], да и тот купленный на барахолке. При всей своей любви к подсчетам и измерениям Саймон осознал, что для себя у него критериев нет.
Он ломал голову над анкетой, когда открылась дверь и вошли Глория и Шерил из парикмахерской. Саймон пригладил вихры на затылке – он всегда опасался, что его волосы обсуждают.
– А вы это уже заполнили? – спросил он.
Глория заглянула ему через плечо.
– За меня отец заполнил, целые выходные потратил. Очень веселился.
Саймон подумал, что его отец заполнил бы такую анкету за несколько минут.
Шерил не ответила. Шерил вообще часто не отвечала, и к этому все привыкли. Она сидела в углу, уставясь в кружку с кофе, или поглаживала внутреннюю сторону запястья – так другие крутят обручальное кольцо или машинально накручивают прядь на палец.
– Что, не получается? – сочувственно спросила Глория.
Саймон постучал ручкой по странице:
– Как вы влияете на жизнь окружающих?
– Ну и?..
– Я не уверен, что как-то влияю, – сознался он.
Глория присела на подлокотник дивана:
– Еще как влияете. Как любой человек.
Саймон ждал, что она пояснит свои слова, но Глория отошла к окну. Саймону часто приходило на ум, что в каждой фразе заключено гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
– Что-то наша Флоренс опять в прострации, – заметила Глория.
Саймон хотел выглянуть в окно, но обзор заслонял стеллаж для хранения документов, который кто-то начал собирать, да так и не закончил.
– Что она еще затеяла?
– Бродит по двору, глядит на окна и что-то кричит. Так она скоро загремит в «Зеленый берег», я слышала разговор, когда убирала продукты в холодильники.
– Она как-то сразу сдала с появлением этого новенького, как, бишь, его…
– Габриэль. – Глория стряхнула пепел в окно. – А мне Габриэль нравится, он поделился со мной прекрасным рецептом карри.
– А мне помог со стремянкой.
– Надо будет опробовать на старичках, – продолжала Глория, – только название придумать другое.
– В смысле?
– Если я скажу, что это карри, никто не станет есть. А если назвать «Острое рагу по-сомерсетски», все в очередь выстроятся за добавкой.
Саймон опустил глаза на анкету.
– У вас впереди целые выходные, – обнадежила Глория. – Или у вас были другие планы?
Саймон подумал, что это-то и портит пятницы: навязчивый интерес посторонних, что ты делаешь в свободное время. Свои планы Саймон прекрасно знал, потому что они были такими, как всегда: футбол по телевизору или фильм, если отыщется, какой он еще не видел. В воскресенье он пообедает в «Мак-авто», провожая взглядом машины на объездном шоссе, оближет пальцы, соберет пустые коробки и контейнеры из-под соуса барбекю и затолкает в мусорный контейнер, чтобы не перепачкать обивку. Потом посидит в парке, подумав, а хорошо бы завести собаку (хотя прекрасно знал, что никогда не заведет). Может, зайдет в торговый центр, посетует, что уже развесили рождественские украшения, хотя до Рождества еще ой как долго, и купит себе упаковку пирожков.
