– Как обычно, – ответил он. – Немного спорта, потом где-нибудь пообедаю. Поброжу по окрестностям, навещу знакомых за городом…
Саймон был немало шокирован тем, что это прозвучало даже интересным, и решил не упускать шанса.
– Думал вот в кино сходить, – продолжил он. – Если кто-нибудь из вас тоже хочет… Как друзья. Люди же ходят вместе в кино! Коллеги по работе.
Глория покачала головой:
– Не могу, Саймон, мне на йогу, чакры успокаивать.
Саймон поглядел на Шерил.
– Нет, спасибо, – еле слышно отозвалась она, никак не объяснив свой отказ и не отрывая взгляда от запястья.
Глория бросила окурок вниз на дорожку и закрыла окно.
– Так и ходит по двору. Может, сказать кому?
– Оставьте ее в покое, – попросила Шерил. – Мне Флоренс нравится.
Саймон и Глория уставились на нее.
– Она добрая, – пояснила Шерил. – Это заметно, когда Флоренс думает, что ее никто не видит.
Саймон опустил глаза на список вопросов. Незаполненных мест меньше не стало.
– Да не изводите вы себя. – Глория вытянула из декольте шнурок бейджа. – Это всего лишь дурацкая анкета!
Саймон хотел ответить, но вместо этого сунул в рот кончик ручки и начал грызть. Когда женщины ушли, он вернулся к первой странице, но вопросы не пожелали становиться легче. Тогда он подошел к подоконнику, где недавно сидела Глория, и стал наблюдать за Флоренс. Единственным звуком, который он слышал, было тиканье часов.
Флоренс
Я никак не могла решить, на какую скамью присесть. Лавка в дальнем углу двора была ближе к моей квартире, но далеко от главных корпусов, а скамейка напротив общей гостиной заляпана птицами. Я много раз передумывала, куда пойти. Глория пялилась на меня из комнаты для персонала, но это свободная страна, и я вправе менять решение столько раз, сколько захочу.
Я уже жалела, что предложила ей кусок торта. Я же просто вела себя вежливо! Я про девицу с розовыми волосами (зеленая накидка, маленькие ноги, обгрызенные до мяса ногти). Я ей говорю:
– У вас усталый вид. – Она меняла постельное белье и долго копалась с уголками пододеяльника. – Давайте я сделаю вам чашку чаю? Растопим, так сказать, лед?
– Нам не разрешается, мисс Клэйборн, – сказала она. – Мисс Биссель не позволяет нам ничего принимать от жильцов, даже чашку чая.
– Ну, то, чего она не узнает, ей не повредит, – отмахнулась я.
Я поставила чайник и решила дать девушке свою лучшую чашку, с принцессой Дианой. Я купила эту чашку, когда Диана погибла, чтобы помнить ее. Я даже Элси не позволяю брать эту чашку, слишком она неуклюжая.
– Я положу два сахара! – прокричала я. – Сейчас у нас будет пир горой!
Я размешивала сахар, когда девица вошла в кухню, зевая и не делая попытки прикрыть рот рукой. Да, манеры сейчас совсем позабыты.
– Почему бы нам не съесть тортика? – предложила я. – Гулять так гулять!
– Флоренс, честное слово, я не могу…
– Ой, бросьте, я никому не побегу доносить. У меня есть прелестный «Баттенберг» в шкафчике прямо над вами!
Девушка подняла глаза, взялась за ручку дверцы – и все произошло как в замедленной съемке. Сперва я не поняла, что происходит и откуда они взялись. Коробки дождем посыпались на стол, а несколько штук даже упали на пол.
Девушка молчала.
– Я столько не покупала, – запротестовала я. – Я купила всего один! Кто их сюда принес? Вы?
Девушка не издала ни звука, только глядела во все глаза.
Тортов оказалось двадцать три – она их сосчитала. Я просила уборщицу их забрать, но она ответила, что им не разрешают, она доложит мисс Биссель, и кто-нибудь придет.
Никто не пришел.
Я ждала.
В конце концов мне пришлось выйти во двор, потому что я уже не могла вынести запаха марципана. Странно, а ведь когда-то я обожала марципан: он напоминал мне Рождество, глубокую миску для замешивания теста и маму, с улыбкой сыпавшую муку. Но сейчас запах заполонил всю квартиру, вызывая тошноту. Я даже посидела в ванной, закрыв дверь, чтобы не нюхать марципан, но запах просочился и туда. Приторная сладость чувствовалась даже на языке. Джек уехал куда-то с Крисом, Элси я найти не смогла и решила посидеть на лавке, пока из моей квартиры не унесут торты.
– С вами все в порядке, Флоренс?
Это здешний работник. Болтает много, делает мало. Всегда будто чем-то смущен. Носит кроссовки, хотя непохоже, чтобы он часто переступал порог спортивного зала.
– Я Саймон, – напомнил он.
Точно, Саймон. Я бы и сама вспомнила, если бы он дал мне немного времени.
– Холодновато сидеть на улице совсем одной.
– А что, если сидеть в компании, теплее станет? – не удержалась я.
Он не ответил, хотя мне вопрос показался абсолютно резонным.
– Старикам полезно дышать свежим воздухом, – объявила я. – Я читала об этом в журнале.
– Я боялся, что вы немного переберете со свежим воздухом, – отозвался он.
Я всматривалась в его лицо. Я никогда не умела определять возраст, но мне показалось, что Саймону около сорока. Элси говорит, что я всех считаю такого возраста, но я обнаружила, что этот возраст подходит большинству людей. Морщин на его лице не было, однако у глаз гусиными лапками начали проступать раздумья. Может, с возрастом человеку свойственно больше думать и морщины появляются для того, чтобы лицу проще было принимать задумчивое выражение?
– Вам надо побриться, Саймон, – заметила я.
Я не сразу поняла, что сказала это вслух. Иногда мне кажется – я только подумала, но потом смотрю на лица окружающих и понимаю, что мой рот только что открывался и слова слетели с языка. Саймон засмеялся.
– Тут вы правы, – согласился он. – Давайте я зайду к вам в гости, и мы выпьем по чашке чая! Согреемся немного.
Я встрепенулась:
– Только не с этими тортами!
– С какими?
– Я их не покупала. Все будут думать, что это я купила, а я не покупала! Я вовсе не так уж люблю марципан!
Саймон нахмурился, глядя на меня, и я все рассказала:
– Их должны унести, но пока никто не пришел, поэтому я сижу здесь и спасаюсь от марципана.
Саймон накрыл мою руку своей. Я ее не отдернула.
– Давайте я их унесу, Флоренс. Вернемся в квартиру вместе, хорошо?
Я нашла ему старый пакет с ручками в глубине выдвижного ящика.
– Двадцать три торта, – подытожила я. – И только один мой. Не знаю, откуда взялись остальные.
Саймон собрал торты и сложил в пакет, завязав ручки маленьким узлом.
