Сирил Саутер сидел в шезлонге возле своей баржи. Я не ошиблась: его посудина была выкрашена в канареечно-желтый и называлась «Еле спасся». Ниже красным было выведено имя Сирила – для пущего эффекта.
– Сэр Сирил Саутер? – с ударением на первом слове спросила я.
– Я решил посвятить себя в рыцари. Люди относятся с куда бо́льшим уважением, когда перед твоей фамилией стоит титул. – Сирил кивнул на яхту: – Не понимаю, почему посвящать в рыцари может только королева. Я за нее никогда не голосовал. А вам давно пора было появиться – я все утро жду!
– Ты знал, что мы приедем? – не поверила я.
– Ты мне являлась, – он указал на пустые шезлонги рядом, – в видении. У меня часто бывают предвидения. Я всем говорил, что у нас сменится премьер-министр, и предсказал появление нового магазина на кольцевом шоссе. Я даже предчувствовал независимость Уэльса.
– Уэльс пока не стал независимым, – поправил Джек.
Сирил постучал пальцем по носу
[12] и улыбнулся.
– Ну, наше появление ты предсказал неточно, – указала я. – Поставил всего два шезлонга.
Сирил заварил чай, и мы сидели под сентябрьским солнышком, глядя на уток. Элси пришлось довольствоваться скамеечкой для ног, но ей не привыкать, она из большой семьи. Мы слушали, как Сирил, растянувшись на шезлонге, излагает свое мнение, которым он охотно делился последние шестьдесят лет. У нас уже другой премьер-министр, другие войны в странах с неизвестными названиями, другие виновники, но точка зрения Сирила не изменилась. Он просто переключился на современность.
– Главная нынешняя беда страны, – говорил он, – в избытке добродеев, забивающих все вокруг своей слащавой чепухой!
– Добродеев? – переспросил Джек.
– Да вы только загляните в благотворительные магазины! – Сирил поставил кружку с чаем на свою личную полку – солидное брюхо. – Весь город заполонили – не улицы, а гирлянды сигнальных флажков!
– Они делают много хорошего… – начал Джек, но концу его фразы так и не суждено было увидеть свет.
– Не для меня! – перебил Сирил. – Я от них ни пенни не видел.
– А как же «Эйдж консёрн»?
[13] – напомнил Джек.
Сирил фыркнул:
– Мой возраст никого не заботит. Да и с какой стати? – Он постучал себя по макушке. – Старость в голове!
– Вот как? – Джек повернулся на своем шезлонге. – Что вы имеете в виду?
– Это же очевидно! – Сирил поставил кружку на складной стол с той особенной точностью, как делают люди, когда хотят сказать что-то, по их мнению, очень важное. – Если ждать какого-то события, вы его непременно притянете!
– Правда? – спросил Джек.
– Ну конечно! – Сирил передвинул кружку на полдюйма влево. – После обильного обеда вы ждете несварения, когда идет снег – похолодания. Оно и наступает. То же самое и со старостью.
– Неужели? – удивилась Элси.
– Мозг – очень мощный орган, он обновляется каждые двадцать восемь дней…
– Это же вроде бы про кожу? – усомнился Джек.
– Но кожу-то контролирует мозг! – Сирил кивнул, соглашаясь с собой. – Он контролирует все, поэтому, если сможете обмануть мозг, больше никаких проблем.
– С возрастом все замедляется, – вставила я. – И прежде всего работа мозга.
– Только не моего! Мой стал быстрее, чем раньше. Я такое вытворяю, чего шестьдесят лет назад не делал. Я прошел компьютерные курсы и учусь играть на трубе. Целые стопки нот лежат, – большим пальцем Сирил показал в глубь яхты. – Я упражняюсь часами!
Я сочувственно покивала другим яхтам.
– А еще я участвую в исторических реконструкциях! Кстати, вас интересует битва при Эджхилле в субботу?
Мы все сумели найти повод отказаться.
– Все стареют, Сирил. Поглядите на нас, – сказал Джек своим самым резонным тоном. – Мы же стали другими людьми!
– Снаружи – ладно, пусть, но внутри я такой же, как шесть десятков лет назад. – Он потыкал себя в грудь, показывая, где у него нутро. – Разве что упаковка поистерлась.
Джек заерзал на шезлонге и поглядел на нас:
– А каким человеком вы были шестьдесят лет назад, Сирил?
Сирил улыбнулся и сложил руки на груди:
– О, я был душой общества, очень популярным. Бывало, по улице не пройду без того, чтобы кто-нибудь меня не остановил.
Я попыталась ответить улыбкой, но не смогла изогнуть губы.
– От дам отбою не было, просто на части рвали. Я даже избаловался от таких возможностей.
– И на ком же вы остановили свой выбор? – поинтересовался Джек.
– На моей Эйлин, упокой Бог ее душу. – Сирил перекрестился. – С ней ни одна не сравнится. Вы же ее помните?
Я почувствовала, как моя память заметалась.
Глядя на Элси, я начала говорить, но в итоге ограничилась фразой:
– Я после скажу.
– Пятьдесят пять лет вместе прожили, и ни разу ни одного худого слова! Умерла во сне, Эйлин-то. Я ее бужу утром, а она уже отошла. – Сирил лизнул палец и потер пятно на своей кружке. – Как-то рассчитываешь после стольких лет, что хоть попрощаться доведется…
Не знаю, оттого ли, что солнце скрылось за облаком, но Сирил вдруг показался старше и дряхлее. Иногда, если пристально вглядеться, в людях можно заметить сросшиеся трещины. Линии переломов. Можно увидеть, где они ломались и пытались себя починить.
– Моя жена скончалась от рака, – произнес Джек. – Я считаю, умереть во сне – настоящее благословение.
– Ну, для них – может быть… «Увидимся, Сирил» – вот что Эйлин мне сказала напоследок. Хоть бы знак какой существовал, что это твой последний разговор с человеком! «Таков твой жребий, друг, так сделай же его счастливым».
Мы посидели молча, слушая покачивание яхт на волнах и мягкое воркование голубки, поджидавшей милого дружка у края канала.
– А как поживают другие с танцев, вы не слышали? – спросил наконец Джек.
– Отжигают на кладбище, большинство-то, или распиханы по приютам… – Сирил покосился на нас. – Только того, без обид.
– Без обид, – согласилась я. – Значит, так-таки ни с кем не общаешься?
– Слышал кое о ком. Близняшки переехали в Суррей. Или в Кент… В несусветную даль, одним словом. Мейбл Фокс живет с дочерью и целой армией внуков, с утра до ночи смотрит мультфильмы и подметает хлопья с пола. – Сирил сморщил нос. – Вот уж никогда!
