Мы остановились перед домом. Через секунду целая армия кур, громко кудахча, пробежала мимо, куда-то спеша. Необычные все же птицы, эти куры. Они очень даже красивы, если рассмотреть внимательно, но в этом отношении они как голуби: их никто не рассматривает. Показав на них, я начала рассказывать, как на одну неделю стала вегетарианкой. Мисс Биссель отмела эту идею на корню, а те обеды превратились в настоящее испытание для обеих сторон.
Лужайку пересекала веревка с сохнущими простынями, которые хлопали и складывались на ветру. О таком доме я когда-то мечтала. Если бы жизнь повернулась иначе, я хотела бы так жить.
– Я не очень хорошо помню Мейбл. А ты?
– Я только помню, что она болтала без умолку, – отозвалась Элси.
Зато Мейбл нас прекрасно помнила. Когда я позвонила накануне, она разговаривала так, будто мы расстались на прошлой неделе.
– Я даже по телефону слышала, что она улыбается, – сказала я.
Мейбл ждала нас на крыльце. Она была крупной и надежной – иногда полнота бывает неожиданно комфортной. Волосы ее, конечно, поседели, но оттенок седины был красивый, ухоженные локоны падали на плечи. Крошечные дети обхватывали ее ноги с обеих сторон, как два маленьких черенка.
– А мы вас ждали! – прокричала Мейбл.
Когда мы подошли ближе, дети повернули головки. Две Мейбл в миниатюре, уменьшенное отражение давно выросшего ребенка. Лица казались настолько знакомыми, что прошлому пришлось сделать вид, будто оно никуда и не уходило.
Дочь Мейбл сделала Крису сандвич (консервированная солонина, ломтик маринованного огурца, щепотка соли), и мы сели с Мейбл в гостиной, заваленной недавно снятым с веревки бельем и залитой солнечным светом.
Она начала извиняться за беспорядок, но разговор почти сразу перешел на ее правнуков. Они выбегали один за другим, будто их вызывали по невидимому списку. С каждым ребенком мой интерес все рос, и на шестого я уже смотрела, разинув рот.
– А у тебя нет детей, Флоренс? – спросила Мейбл.
– У меня и мужа-то никогда не было. – Я проводила взглядом последнего малыша, убежавшего из комнаты. – Слушай, они просто твои маленькие частички! Даже когда тебя не станет, они по-прежнему будут ходить по земле, продолжая быть тобой, представляешь?
Мейбл снова принялась извиняться, хотя, честно говоря, комната вовсе не была в беспорядке. Сноп солнечных лучей, лившихся через оконное стекло, выхватывал игрушки, одежду и детские раскраски, но казалось, что все так и должно быть.
Мы принялись рыться в карманах прошлого. Любимые истории были пересказаны – надо же убедиться, что они не забыты, события почищены наждачкой, чтобы их было проще удержать. Вспоминая войну, мы обходили потери, страх и невзгоды, а говорили о дружбе и странной солидарности, которая всегда возникает между людьми в нужде. Одних в нашем разговоре не хватало, зато другие были четкими и яркими. Те, кто делал жизнь легче, воскресали, те, кто создавал проблемы, исчезали. В этом величайшее преимущество воспоминаний: прошлое может быть таким, как тебе изначально хотелось. Соответственно, никто из нас не упомянул Ронни Батлера, а как только я начала осторожно подбираться к этой теме, вошла дочь Мейбл с большим чайником чая и заметила, что это удачное совпадение, что мы позвонили, потому что ее мать на прошлой неделе вернулась с собрания Британского легиона и готова была поклясться, что видела в автобусе Ронни Батлера.
Кусок фруктового пирога замер на полпути от тарелки до моего рта на добрую минуту, прежде чем я вспомнила, что я его ем.
– Ронни Батлера?
– Но это, конечно, был не он. – Мейбл взяла себе еще ломтик пирога. – Это же невозможно.
– Невозможно, – согласилась я.
– Хотя… – Мейбл положила пирог обратно на тарелку. – На мгновение я и впрямь подумала – он. Ведь и голос был точно его, когда он заговорил с водителем. Я прямо будто в прошлое попала.
– Да?.. – протянула я.
– А когда он шел по проходу, я заметила у него шрамик в углу рта.
Она указала где, и мы все тоже невольно подняли пальцы ко рту.
– Я ему сказала: «Вы очень похожи на моего давнего знакомого».
– Вы с ним заговорили? – удивился Джек.
Еще бы, Мейбл со всеми говорит. Она и в пустой комнате отыщет собеседника.
– И что он ответил? – Я подалась вперед.
– О чем вы говорили? – спросила Элси.
– Да ни о чем особенном. Он сказал, что недавно сюда переехал и никого тут не знает.
Мы переглянулись поверх корзины для белья.
– Но у меня просто все внутри оборвалось! – Мейбл не из кисейных барышень, которые всего пугаются, но я верю, что подобной встрече и такие трюки по силам. – Это напомнило мне о последнем разе, как я видела Ронни Батлера.
Я ждала. Я была уже на грани того, чтобы открыть рот, но Элси взглянула на меня, и мы побеседовали одними глазами. Элси всегда говорит, если помучить кого-либо молчанием, собеседник в конце концов заполнит его с куда большим энтузиазмом, чем в ответ на расспросы. Не хочется признавать, но она оказалась права: Мейбл принялась за рассказ по собственной инициативе.
Я простила Элси еле заметный торжествующий кивок.
– Это было в тот вечер, когда умерла Бэрил. Заворачиваю я за угол ратуши, и тут на дорогу выскакивает машина, как летучая мышь из ада. Чуть с ног меня не сбила! – Мейбл прижала руку к груди. – Ведь это я могла там лежать… – проговорила она. Пальцы оставили маленькие розовые пятнышки напряжения на коже.
– А Ронни в той машине один сидел? – спросил Джек.
Я попыталась сглотнуть, но горло вдруг отчего-то отказалось подчиняться. Я испугалась, что закашляюсь или начну задыхаться, и чем больше беспокоилась, тем явственней казалось, что так и выйдет. Тело давно взяло привычку подводить меня, как только от него что-нибудь потребуется.
– Нет, конечно! Но я понятия не имею, кто там с ним сидел. И не думайте, что я все эти годы не пыталась вычислить, кто с ним был!
– Безуспешно? – уточнил Джек.
Мейбл очень медленно покачала головой.
– Я только помню что-то красное. Может, шарф. – Она уставилась на нас. – Или шапка?
Один из детей влетел в комнату, размахивая листком, и мы вернулись к настоящему. Последовала странная беседа между Мейбл и ребенком – я ловила каждое слово, повторяя его губами. Я вытянула руку, надеясь, что малыш подойдет, но он ракетой унесся из комнаты.
– Надеюсь, я его еще увижу, – сказала Мейбл, провожая ребенка взглядом.
– Кого? – удивилась я.
– Мужчину, похожего на Ронни. Может, это его родственник?
– Я бы на вашем месте держался от него подальше, – произнес Джек. – Равно как и от любого человека, называющего себя Габриэлем Прайсом.
