Габриэль Прайс будто нарочно прятался от нас. Я проверяла каждую полку, ведя пальцем по гладкому полированному деревянному краю. Иногда мое внимание привлекал интересный корешок, и Элли приходилось уговаривать меня идти дальше.
– Могу вам помочь?
Перед нами появился молодой человек – высокий, с прекрасной улыбкой и в такой безукоризненно белой рубашке, словно ее только что достали из целлофановой упаковки.
– Мы кое-кого ищем, – ответила я, задержав кончик пальца на одной из полок.
– Музыканта по имени Габриэль Прайс, – добавил Джек. – Он исчез вскоре после Второй мировой войны.
Джек объяснял, а я время от времени вставляла слово. Улыбка держалась на лице молодого человека уже через силу, но в конце концов нам удалось вразумительно изложить проблему.
– О, это винтаж, – сказал он и показал на айпад.
Мы сели за полированный деревянный стол. Я разглядывала библиотеку, стараясь не шевелиться, потому что еще чуть-чуть, и я коснулась бы левого бедра библиотекаря. Перед нами на полках стояла история. Я искала скрытые швы, переходы от одной эпохи к другой, но они были незаметны.
– Ну что? – не выдержал Джек.
Молодой человек заложил руки за голову и переплел пальцы.
– Значит, в вашей машинке нет ничего о музыканте из Уитби Габриэле Прайсе? – спросил Джек. – Или о Габриэле Ханимене?
Библиотекарь пожал плечами:
– Может, вам подойдет англосаксонский поэт?
Джек покачал головой. Мы собрались уходить.
– Или что-нибудь о святой Хильде?
Я задвинула стулья под стол – школьная привычка, оставшаяся на всю жизнь, и мы втроем направились к выходу.
– А о человеке, который изобрел воронье гнездо? – крикнул библиотекарь нам вслед, но Джек только отмахнулся.
Мы уже готовились совершить еще один переход через турникеты – Джек, обернувшись, делал ободряющие жесты свободной рукой, когда я спохватилась, что рядом стоит человек. Моложе нас, но ненамного. Одежда знавала лучшие дни, ботинки изношенные, сбитые. Человек стоял неподвижно. Я колебалась, уж не предписывают ли правила приличия нам первыми с ним заговорить (порой я не уверена), но он заговорил первым:
– Я невольно подслушал ваш разговор… – Он махнул назад, туда, где подслушал. – Вы спрашивали о Габриэле Прайсе?
Я кивнула:
– Вы его знали?
– Моя мать может о нем рассказать. Об истории Уитби она знает все.
– Ваша матушка?!
– Ей уже за девяносто, но ее разум по-прежнему ясен, и она рада любому поводу поговорить о прошлом. – Он назвал адрес. – Скажите, что вас прислал Фрэнсис.
Я смотрела, как он, шаркая, идет к своему стулу.
– У него очень яркие голубые глаза, правда?
– Да. – Элси взглянула на мой шарф и улыбнулась.
Мы вышли из царства стекла и бетона. По небу расстелились длинные перистые облака. Чайки над заливом кувыркались в воздушных потоках и пикировали на воду. Я засмотрелась на них. Никогда не могла решить, кто такие чайки – рабы воздуха или его хозяева.
На ходу я заглядывала в переулки и подворотни, всматривалась в витрины магазинов.
– Кого ты ищешь? – удивилась Элси.
– Ронни. – Я обвела взглядом очередной переулок. – Он где-то рядом, что-то замышляет. Помяни мое слово, мы разгадаем его планы, только когда станет слишком поздно.
Хэнди Саймон
Наконец цыганка Роза вернулась к шатру, балансируя бумажным пакетом, поставленным на картонный стакан. Другой рукой она прижимала к уху мобильный телефон и оживленно с кем-то щебетала. Все это слабо сочеталось с цветастым платком с бахромой, но Саймон решил, что нехорошо судить с ходу.
Увидев, что он встал со скамьи у невысокой стенки, Роза сказала в мобильный, что у нее дела, и повернулась к новому клиенту. Выражение ее лица было таким же, как на черно-белых снимках. Саймон подумал, что без кофе ему бы и жест изобразили.
– Вы ищете свою судьбу? – спросила Роза из-за коричневого бумажного пакета.
Саймон кашлянул, переступил с ноги на ногу и незаметно огляделся, не слушает ли кто, после чего ответил, что, наверное, да.
– Пятнадцать минут – десять фунтов, полчаса – пятнадцать, – деловито сообщила Роза.
Заглядывать в будущее было явно выгоднее, чем прочищать водостоки.
Узнав имя нового клиента, Роза изогнула выщипанную в ниточку бровь:
– Все зависит от того, насколько вы заинтересованы в своей судьбе, Саймон.
Он протянул пятнадцать фунтов. Роза отцепила полог шатра от крючка для одежды, повесила табличку «Занято». «Как в туалете», – подумал Саймон. В шатре было так тесно и темно, что первым делом он врезался в стол и едва успел поймать хрустальный шар. Но Роза заверила – ничего страшного, он все равно небьющийся, да у нее в саквояже и запасной есть.
– Я всегда вожу с собой еще один. Кто знает, что может случиться! – добавила она.
У Саймона даже рот приоткрылся.
– Шучу, – усмехнулась Роза. – Гадалки тоже шутят. – И она отпила кофе.
Саймон сел за столом напротив Розы. Ему некуда было деть ноги, пришлось пристроить их между саквояжем и третьим стулом. Пахло затхлостью, смесью мокрой одежды и рыбы.
– Простите за запах. – Роза точно прочитала его мысли.
Саймону стало неловко.
– Бархат все впитывает. Я думала купить брезентовую палатку, но ведь у нее совсем не тот вид, согласны?
Саймон кивнул.
– Не представляете, какое тут амбре, когда ветер поднимается. Приходится даже пшикать освежителем…
Саймон кашлянул и незаметно глянул на часы.
Когда он снова поднял глаза, руки Розы уже лежали на хрустальном шаре, а глаза закатились под лоб. Лицо свела гримаса, и гадалка начала легонько раскачиваться на стуле. Это заняло довольно много времени. Саймон уже начал придумывать способы еще раз незаметно посмотреть на часы, на случай, если глаза Розы в этот момент выкатятся обратно.
– Вижу долгую поездку, – сказала она наконец. – За много миль.
Саймон начал объяснять насчет М-1, но Роза подняла руку:
– Я не слышу ду́хов, Саймон! Позвольте им говорить.
Он выпрямился на стуле, кусая нижнюю губу. Лишь через десять минут Роза заговорила снова, если не считать неразборчивого бормотанья. Саймон даже засомневался, неужели он настолько скучен, что даже потусторонний мир не желает с ним общаться, но когда он уже готов был махнуть рукой, Роза заговорила:
– Вы знаете кого-нибудь по имени Бен?
Саймон покачал головой.
Роза открыла один глаз.
