Мисс Амброуз никогда не ходила быстро – не то стыдясь энергично передвигаться в царстве тростей и ходунков, или же старость понемногу пропитывала ее тело, уговаривая присоединяться. Антея не собиралась работать с престарелыми – она мечтала стать стюардессой или пойти в крупное издательство, заняться чем-то гламурным, где можно ходить легко и стремительно. Но жизнь оказалась сродни глубинному течению: как ни старалась Антея бороться и своевольничать, та увлекала ее за собой. Куда проще, думала мисс Амброуз, было бы знать с самого начала, какие у Вселенной на тебя планы. Сколько бы сил это сберегло! Вместо бесцельного барахтанья можно было бы уверенно плыть к своей цели, игнорируя искушения, отвлекающие моменты – и других пловцов, которые борются с приливом.
На территории было тихо. Мисс Амброуз прошла мимо скамеек и пустой беседки, бросив взгляд на японский садик. Она целую вечность убеждала мисс Биссель, что это стоящая идея. Она прочла в журнале, что японские сады якобы помогают обрести внутренний покой и склоняют к внутреннему созерцанию, но мисс Биссель возражала, что неразумно поощрять здешних обитателей углубляться в себя, в их-то возрасте.
Вообще-то, мисс Биссель сказала только: «Я так не думаю, Антея», и мисс Амброуз потратила массу сил, чтобы хотя бы затеять дискуссию. Она редко спорила с мисс Биссель, но в этом случае настаивала на своем несколько месяцев, и начальница в конце концов сдалась. Правда, от фонариков пришлось отказаться из-за мотыльков. Мисс Амброуз гадала, заходит ли кто в этот сад или он просто служит гигантским японским памятником тем временам, когда ей казалось, что она сможет что-то изменить. Сейчас в саду, конечно, никого не было – в это время дня в «Вишневом дереве» безлюдно. Жильцы дремлют перед своими радиолами и чашками остывшего чая. Здесь привыкли спать на ходу, и было очень привлекательным поддержать традицию. Каждый день мисс Амброуз боролась с собой: борьба шла между отрицанием и принятием. Принятием того факта, что хотя в ее квартире и нет поручней, но на стене сколько угодно места, чтобы их привинтить.
Свернув за угол, мисс Амброуз увидела Габриэля Прайса. Он сидел на самой последней скамейке у ее двери под серым и тонким, как бумажный лист, небом, вольготно откинувшись на спинку скамьи. Мисс Амброуз не ожидала увидеть человека, бодрствующего в такой час, и у нее вырвался возглас удивления. Подойдя поближе, она разглядела улыбку на лице нового жильца, но Антея уже начала понимать, что с Габриэлем Прайсом ни в чем нельзя быть уверенной.
– Мисс Амброуз!
– О, зовите меня Антея, мистер Прайс!
Он промолчал, но мисс Амброуз решила не отступать:
– Удивлена увидеть вас на прогулке. Большинство наших жильцов в это время отдыхают.
– Я не верю в пользу отдыха, мисс Амброуз. Для праздных рук дьявол всегда найдет занятие, согласны?
Мисс Амброуз затеребила застежку серьги.
– Хотя откуда вам это знать, конечно. Крутиться тут круглые сутки… Могу себе представить.
– Ну, я бы не сказала. Я…
– Вы прекрасно справляетесь. Взять хотя бы, как вы разрулили маленькую неловкость в общей гостиной.
– С мисс Клэйборн? Ну, разве что…
Прайс снова улыбнулся.
– Они ведь становятся такими странными, эти престарелые. – Он говорил будто о первобытном племени, за которым наблюдал со стороны. – Легко путаются, бестолковые…
Мисс Амброуз хотела понимающе кивнуть, но отвлеклась, когда Прайс непринужденно вытянул руки по спинке скамьи. Свет падал так, что морщины на его лице исчезли, а седина в волосах стала незаметной.
– Сколько, говорите, вам лет, мистер Прайс?
– А я вам этого не говорил, мисс Амброуз. – Он поправил мягкую фетровую шляпу и поднялся со скамьи так легко, будто кто-то ему помог. – Я еще не готов к «Умирающему свету»
[3]…
– О нет, конечно нет…
– Но молодая женщина вроде вас не может ничего об этом знать.
Щеки мисс Амброуз запылали. На языке теснилось слишком много слов, но, пока она складывала из них предложение, Прайс уже скрылся за углом.
– Как необычно, – вырвалось у нее.
Мисс Амброуз дошла наконец до своей квартиры и, только повернув ключ, услышав извиняющийся щелчок закрывшейся двери и ощутив под ногами бежевый палас, поняла, что двигалась быстрее обыкновенного и с большей, чем обычно, горячностью.
Флоренс
Я ждала. Пока пальто окажутся на вешалке, чайник будет включен, а консервированные фрукты выложены в креманки и утоплены в «Идеальном молоке». Я ждала, пока Элси сосредоточенно ела апельсиновые дольки большой ложкой. Я переждала все это, прежде чем заговорить:
– Мне нужно кое-кого с тобой обсудить. Кое-кого из прошлого.
Элси стала жевать медленнее.
Иногда поделиться проблемой означает ее усугубить. Произнесенные вслух, слова обретают такую силу, которой у них не было, пока они сидели у тебя в голове. Если что-то сдерживать достаточно долго, не давая вырваться, то в конце концов начинает казаться, будто этого никогда и не было. Но едва я сказала Элси, едва я выпустила проблему на свет, у меня возникло чувство, что я потеряла право собственности на мое беспокойство и уже не смогу его заглушить.
– Человека, которого я видела, – проговорила я.
– Кого? – отложив ложку на край тарелки, Элси превратилась в слух.
Мне пришлось силой выдавливать из себя слова. Мне нужно выгнать их из себя.
– Ронни, – сказала я наконец.
Я смотрела на лицо Элси. На нем не отразилось ни малейшей реакции.
– Ронни Батлера, – пояснила я.
Секунду Элси глядела на меня круглыми глазами, а затем улыбнулась:
– Глупышка, как ты могла его видеть? Он же мертвее мертвого, Ронни! Его похоронили. Ты что, не помнишь?
Она снова взялась за ложку, но я придержала ее руку.
– Нет. Он здесь, я его видела.
– Как ты могла видеть того, кто уже шесть десятков лет как мертв? Ты обозналась!
– Это он! – Я ударила рукой по столу. Креманка задребезжала. Элси вздрогнула. – Он вернулся за мной!
Элси заговорила снова, на этот раз шепотом:
– Он мертв, Флоренс. Никто ни за кем не вернулся.
– Тогда кого я видела?
– Кого-то похожего. Говорят, у каждого из нас есть двойник. Ну, ошиблась ты. Ничего, бывает.
Я подошла к окну и стала слушать шелестящую листвой тишину двора.
– Я наверняка ошиблась. Это не может быть Ронни. Спустя столько-то времени.
Элси умеет распустить узел моего беспокойства, и волнение утихает. Это вторая вещь, которую вам следует знать об Элси. Она всегда может найти слова, чтобы мне стало лучше.
