– Ну нет.
Когда она их нашла в холодильнике, то так обрадовалась, будто бы сама испекла. По правде, она не сильно преуспела в домашней работе, поскольку следила за весом, соблюдала диету. Особенно это касалось выпечки.
– Их испекла экономка Гриффа. Я посчитала, что они будут прекрасным дополнением к чаю.
– Они божественны. – Лайне облизывала крошки с пальцев.
– Думаю, у тебя накопились вопросы, – напомнил Грифф.
– Сотни, – призналась девушка. – Для начала, меня заинтриговало то, что вы держитесь на расстоянии. Тяжело застать вас вдвоем.
– Это легко объяснить. Никто из нас не знал, где второй.
– Неужели? – Глаза Лайне расширились от удивления. – Значит, вы не общались до этого?
Ева и Грифф покачали головой. – Значит, вообще не общались?
– Нет. – Ева сглотнула.
Лайне озадаченно покачала головой.
– Сколько вы не виделись?
Ева старалась не встречаться с Гриффом глазами, но правду не утаить.
– С тех пор как уехали из бухты. Двадцать лет.
– Боже! – Глаза Лайне стали большими, как блюдца, когда она это услышала. – То есть вы виделись только на встрече выпускников?
– Да.
Лайне повернулась к Гриффу:
– Я правильно понимаю: ты не знал о моем существовании?
Ева напряглась, сжав чашку в руках.
– Нет, не знал, – спокойно ответил он.
Девушка выругалась и уже не выглядела такой веселой.
– Значит, только на встрече выпускников ты узнал обо мне?
Грифф кивнул. Ева затаила дыхание. Лайне побледнела, глядя на отца.
– Каково было узнать обо мне сейчас, спустя столько лет?
– Конечно, это стало шоком. – Казалось, Грифф подыскивает нужные слова. Ева легко могла представить, как он отбрасывает в сторону фразы, описывающие мучительную пропасть, в которую упал в тот роковой вечер.
– Главное, я счастлив, что знаю о тебе сейчас. Лайне кивнула и на мгновение замолчала. Потом обратилась к Еве, глядя на нее серыми, как у Гриффа, глазами.
– Почему ты не сказала ему?
Черт! Ожидаемый вопрос. Ева не была к нему готова. С чего начать?
Раньше она возлагала большую часть вины на мать и Гриффа. Но сегодня не хотела этого. Пришло время признать, что окончательное решение приняла сама. Но как она могла оправдать выбор карьеры в ущерб собственному ребенку?
– На то были веские причины. – Грифф галантно принял удар вместо Евы.
– Ну тогда мне просто необходимо их услышать, – сказала Лайне. – Я хочу знать, почему вы приняли такое решение и как сейчас его оцениваете. Это очень важно для меня. – Она переводила взгляд с одного родителя на другого. Лицо ее было серьезным и напряженным. – Видите ли, я беременна.
Неизвестно, чья челюсть отвисла первой, Евы или Гриффа. На мгновение Ева в шоке уставилась на Лайне. А когда до нее дошел смысл этих слов, она встала с кресла и открыла объятия дочери. С минуту нелепо стояла, раскинув руки, как птица в полете. Лайне тоже поднялась и, поначалу застенчиво, подошла к ней.
Они обнялись. Мать и дочь рыдали и крепче сжимали объятия. Ева чувствовала, как дрожат плечи Лайне, как ее окутывает тепло дочери, наполняет любовь, снося все на своем пути.
Двадцать лет тоски. И теперь драгоценная дочь столкнулась с той же потенциальной болью и потерей, которая принесла столько горя матери.
Так они и стояли, пока не вспомнили о Гриффе. Бедный, он беспомощно наблюдал за ними.
Ева отпустила Лайне и вытерла ей слезы.
– Боже, только посмотри на нас. Кажется, тут где-то есть коробка с бумажными платками.
– Я найду их, – предложил Грифф с явным облегчением. Наконец-то и он пригодился.
Он быстро вернулся с коробкой бумажных салфеток. Лайне и Ева вытерли слезы.
– Какая мы парочка. – Ева улыбнулась.
Лайне в ответ тоже слегка улыбнулась ей. Они снова сели и взяли остывший чай. Вот и появились первые нити, связывающие их. Жаль, что обстоятельства не столь счастливы.
Грифф взял чашку, но так и не присел, будто дистанцировавшись от женских эмоций. Ева послала ему слабую улыбку благодарности.
В ответ он поднял брови, будто спрашивая: «Что будем делать дальше?»
Первой заговорила Лайне:
– Знаю, звучит безумно, но я тоже беременна. История повторяется.
– Уже третий раз, – ответила Ева.
Лайне нахмурилась:
– Третий раз?
– Твоя бабушка тоже была матерью-одиночкой. Она родила меня в девятнадцать.
Теперь челюсть упала у Лайне.
– Вот это да!
Ева одарила дочь слабой улыбкой.
– Прости. Мне так жаль, Лайне. Тяжело найти себя, особенно в студенческие годы.
– Да, жизнь путает все карты, так ведь? Значит, тебя тоже удочерили?
Ева сделала глубокий вздох, прежде чем ответить.
– Нет, моя мама воспитала меня в одиночку.
«В отличие от меня».
Слезы подступили к глазам, но Ева сделала еще один глубокий вздох, подавив их.
К ее удивлению, она почувствовала руку на плече. Грифф стоял позади, поддерживая ее таким образом. Она ощутила всплеск благодарности, осознав, что недооценила его способность к состраданию.
– Тогда Ева находилась под сильным давлением, – подчеркнул он.
– Из-за танцев?
– Да, – одновременно ответили Грифф и Ева. Ева посмотрела на него, по коже пробежал электрический разряд. В его глазах опять появился тот сверкающий блеск, который она не смогла забыть.
Лайне внимательно наблюдала за ними.
– У тебя потрясающий талант, Ева. Могу представить, какое давление ты испытывала. Я не особенно одарена. Хорошо окончила школу, правда, без особых успехов. Тем не менее тоже чувствую давление. Хочется просто избавиться от проблемы.
Она почувствовала себя некомфортно и села прямее.
– Я еще не говорила ни моим приемным родителям, ни парню. Пытаюсь понять, что делать. Время на исходе. Скоро нужно принять решение. Я буду благодарна за любой совет.
Ева нервно провела языком по сухим губам. Как бы ей хотелось стать мудрее. Неужели она не может извлечь уроков из собственного опыта?
– Если хочешь знать, жалею ли я о своем решении, должна признаться: да, жалею.
Лайне кивнула и сжала губы, сдерживая слезы: – Но ты построила прекрасную карьеру.
– Да, – согласилась Ева. Она и сейчас цеплялась за карьеру, будто это смысл жизни. Но вдалеке от Европы, рядом с дочерью и этим мужчиной не могла вспомнить, почему танцы так поглотили ее.
