Правильное приветствие — пример для ребенка. Источник: NC
“В обхождении японцы всякого состояния чрезвычайно учтивы; вежливость, с каковой они обращаются между собой, показывает истинное просвещение сего народа” [Головнин, 1816]
Второй по распространенности болезнью того времени был туберкулез. Упоминания о том, что японцы им болеют, есть уже в первых литературных памятниках, но особенно широко эта болезнь распространилась в эпоху Токугава. Общественные бани, высокая плотность населения, плохие бытовые условия и нехватка белковой пищи вызывали высокую смертность в городах вообще и от этой болезни в частности.
Изучавший историю вопроса Тацукава Сёдзи в своей книге описывает получивший широкую известность случай. Незадолго до пожара 1657 года в знатном доме от “легочной болезни” умерла 19-летняя девушка. Семья заказала отпевание в буддийском храме Хоммё и в благодарность передала храму дорогое шелковое кимоно, принадлежавшее покойной (такие подарки были вполне обычным делом). После похорон один из служителей культа отнес кимоно в лавку и продал за хорошую цену. Красивое кимоно быстро купили, и скоро его новая владелица тоже умерла. Нарядное одеяние попало в третьи руки. Когда умерла и третья хозяйка, все стало ясно, и кимоно публично сожгли в том же храме Хоммё. Позднее распространились слухи, что именно с этого костра и начался крупнейший в японской истории Великий пожар годов Мэйрэки (Мэйрэки тайка), унесший более 100 тысяч жизней. Скорее всего, это легенда: первый из трех очагов Мэйрэки тайка действительно находился на территории храма Хоммё, но связь пожара с сожжением кимоно более чем сомнительна. А вот факт передачи возбудителя туберкулеза через злосчастное кимоно японские историки считают вполне вероятным.
Нестабильность семейных связей в эпоху Токугава прямо сказывалась на детях: их бросали и усыновляли (удочеряли) гораздо чаще, чем сегодня. “Лишних” младенцев обычно подбрасывали в храмы, а монахи подыскивали им приемных родителей. Поиски усыновителей и передача им детей стоили денег. Выручали пожертвования, которые получали храмы, а также специально выделяемые средства местной общины. Во второй половине периода Токугава к поискам приемных семей присоединились городские магистраты Эдо и Киото. Приемные семьи давали письменное обязательство, что будут воспитывать подкидышей как положено, а не сдадут их в платное услужение или “веселый квартал”.
Согласно традиции, активного усыновления ожидали от состоятельных семей, но его практиковали и в бедных домах. Для поощрения богоугодного дела приемным семьям выдавалось разовое денежное пособие. В конце XVIII века за усыновление семья получала три рё золотом, и некоторые не упускали случай смошенничать. Новорожденного подбрасывали в местный храм, а спустя некоторое время усыновляли, предварительно переехав на другое место и сменив имя. Закон эти хитрости, конечно, предусматривал, и родителей-мошенников строго наказывали, однако уследить за всеми было невозможно. Поэтому иногда кое-где лже-усыновление принимало массовый характер. В первой половине XIX века количество жителей населенных пунктов, которые формировались вокруг постоялых дворов на пяти главных трактах, регулярно фиксировалось в регистрационных книгах. Годичная разница иногда достигала 2 тысяч человек [Хонда, 2008] — в основном за счет принятых в семью или, наоборот, изгнанных детей.
В конце XIX — начале XX века государство в целом навело в этой сфере порядок, хотя японские газеты вплоть до Второй мировой войны рассказывали о скандалах, связанных с усыновлением или отказом от детей. В послевоенной Японии об этой проблеме начали забывать. Но времена менялись, и в мае 2007 года при активной поддержке мэра города Кумамото (префектура Кумамото) открылся первый приют для младенцев (акатян посуто). Строго говоря, этот приют — не первый в послевоенной истории: до 1948 года в Токио работало аналогичное учреждение, но это был очевидный результат военных лет. С началом бума рождаемости необходимость в нем отпала. Нынешний приемник для младенцев был создан с целью защиты нежеланных детей. Он работает круглосуточно и представляет собой специально оборудованную капсулу, куда может поместиться новорожденный не более двух недель от роду. Размер капсулы рассчитан именно так. Внутри приемника установлена видеокамера, автоматически поддерживается температура 36 °C. Камера фиксирует только ребенка и оставляет невидимым того, кто его принес. Как только младенец оказывается в капсуле, дверца автоматически закрывается, и снаружи ее уже не открыть. На посту дежурного раздается сигнал, и медсестра тут же подходит к подкидышу. Перед капсулой выложены бланки, чтобы принесший ребенка человек при желании мог вписать свое имя и оставить — на случай, если передумает и решит его забрать. Младенца немедленно обследуют врачи, и в течение шести дней его переводят в специальный приют. Бюджет приюта формируют префектура и государство в равных долях. На содержание ребенка ежемесячно выделяют около 1 тысячи долларов США. За первые полтора года работы (с мая 2007 по сентябрь 2009 года) в приют попал 51 ребенок [Ёмиури, 26.11.2009].
Открытие пункта приема новорожденных всколыхнуло общество. Тут же было зарегистрировано добровольное общество граждан (Акатян посуто о кангаэру кай), выясняющее отношение населения к проблеме брошенных детей и действиям властей в этой сфере. Сторонники проекта (37 %) считают его нужным и гуманным. Противники (63 %) возражают: открытие приюта снижает ответственность родителей и подрывает традиционную конфуцианскую мораль. Помимо прочего, это мнение отражает нелюбовь японцев к всякого рода исключениям из правил: воспитывать детей всем тяжело, и почему безответственному меньшинству нужно облегчать жизнь?
Глава 5
Правила для всех
Начало регламентации
Получив в 1603 году от императора заветный титул “великий полководец и покоритель варваров” (сэйи тайсёгун), Иэясу начал выстраивать собственную систему правления. Прежде всего внимания требовала ситуация с сыном недавнего правителя страны Тоётоми Хидэёси (1537–1598). Следовало также навести порядок в отношениях с императорским двором в Киото и удельными князьями — главной военной силой страны.
Хидэёри, сын Тоётоми Хидэёси, жил в замке Осака, одном из самых крупных и хорошо укрепленных. И даже после того, как Иэясу взял власть в свои руки и передал титул сёгуна своему сыну Хидэтада, бывшие вассалы Тоётоми Хидэёси по дороге в Киото заезжали в Осакский замок, чтобы поклониться сыну недавнего правителя. Служба тайного надзора докладывала об этом Иэясу. По отзывам современников, Хидэёри был способным и подающим надежды юношей. Ему было трудно конкурировать с многоопытным Иэясу, однако в случае смерти последнего Хидэёри вполне мог претендовать на власть. Оснований для этого у него было не меньше, чем у сына Иэясу, который вдобавок ко всему не блистал талантами. Эта ситуация не давала покоя 72-летнему Иэясу, и он решил действовать. Не без коварства, которое в то время считалось элементом тактики, в 1615 году Иэясу предпринял поход на Осаку, завершившийся поражением Хидэёри и его самоубийством.
