Японские историки подсчитали, что в то время на одного жителя архипелага ежедневно приходилось в среднем 643 грамма растительной пищи, причем 392 грамма (61 %) составлял рис. Второе место в рационе японцев занимал батат, третье — ячмень. Рис употребляло в пищу в основном воинское сословие, а крестьяне и городская беднота ели главным образом ячмень. Любимый россиянами картофель в Японии тогда уже был известен, но популярностью не пользовался, занимая 11-е место среди 14 основных продуктов питания [Кито, 2010]. По-видимому, именно рацион определял антропологические особенности японцев эпохи Токугава, в первую очередь их небольшой вес и малый рост. Данные раскопок показали, что средний рост токугавского мужчины составлял 157 см, женщины — 144 см [Судзуки, 1996]. Считается, что эти цифры не менялись до конца XIX века, до появления регулярной армии, когда в Японии начали проводить медосмотр новобранцев. На невысокий рост японцев обращал внимание Василий Головнин в 1811 году: “Мы трое в Европе считались бы среднего роста, но между японцами были великанами; матросы же наши и в гвардии Его Императорского Величества были бы из первых, так какими исполинами они должны были казаться японцам?” Справедливость наблюдения подтвердили сами японцы, сделав рисунки пленных моряков во главе с Головниным для донесения в столицу. Россияне изображены на них настоящими гигантами, которым японцы едва достают до локтя. При таком соотношении разница в росте должна была составлять 40–45 сантиметров, что вряд ли соответствует действительности. Скорее всего в этом сказалась давняя привычка японцев изображать объекты, вызывающие удивление или повышенное внимание, крупнее, чем они есть на самом деле. Кстати, именно этой привычкой объясняется гигантский размер половых органов на многочисленных эротических картинках того времени.
Хижина крестьянина
В эпоху Токугава устройство крестьянского жилья тоже регламентировалось законом. Пол в доме крестьянина должен быть только земляным, делать настил запрещалось. Носить одежду и пояса из дорогих тканей (шелк, хлопок) было нельзя. От дождя можно было укрываться только накидками из соломы (мино), но не из промасленной бумаги (ккаппа) или зонтиками — это были атрибуты высшего сословия. Тотально запрещалась крестьянам (и всем остальным простолюдинам) верховая езда. При передвижениях требовалось иметь при себе выписку из регистрационной храмовой книги, служившей крестьянину удостоверением личности. Во многих провинциях существовали дополнительные запреты на выезд за пределы региона, а также на покрытие крестьянских крыш черепицей. За непочтение к мужу, распитие чая, походы по храмам и другие проступки крестьянскую жену следовало гнать из дому, как бы красива она ни была.
Удалось ли бакуфу взять крестьянство под контроль? Да, вполне. До середины XVII века регулярно случались бунты, но затем протесты вошли в петиционно-заявительное русло. Обычно через старосту удельному князю подавалось прошение с описанием невыносимой крестьянской жизни и непосильных налогов, иногда с конкретными требованиями. С учетом жесткой позиции бакуфу относительно беспорядков в хозяйстве князья старались не допускать углубления конфликтов и шли на какие-то уступки.
Крестьянин под дождем
Известность получило восстание 1652 года в княжестве Сакура (провинция Симоса). Занявший в нем сторону крестьян староста Согоро через голову удельного князя Хотта Масанобу (1631–1680) подал прошение с жалобой на жестокость его правления четвертому сёгуну Иэцуна. Это, вообще говоря, было запрещено, однако жалобу все-таки приняли и разобрались по справедливости: удельного князя лишили владений, а старосту казнили.
Впрочем, столь жестокие наказания за нарушение процедуры были единичными: обычно ограничивались небольшим тюремным сроком. Старост и крестьянских предводителей, пострадавших за общее дело, народ почитал своими героями и защитниками. За 264 года правления Токугава было зафиксировано более 3 тысяч крестьянских выступлений, большинство из них носило мирный характер. Бунты были характерны для первых 50 и последних 30 лет эпохи.
В середине XVII века были составлены регламенты для служителей культа. В 1655 году Магистрат по делам религий издал “Уложение для синтоистских священников” (Сёся нэги каннуси хатто), а в 1665 году — “Установления для религиозных общин и храмов” (Сёсю дзиин хатто). Уложения обязывали подданных выбрать себе семейный храм и поддерживать с ним постоянные контакты: так бакуфу рассчитывало оградить население от влияния христианства. Храмам было предписано хранить традиции и соблюдать иерархию между главными и вспомогательными храмами. Куплю-продажу храмовых земель запретили, а источники и размеры денежных поступлений в храмы расписали и регламентировали.
Не забыли и про священнослужителей, которым в обмен на земли и льготы отвели важную роль в моральном воспитании подданных. Как и любая религия, буддизм требовал от адептов соблюдения некоторых правил. Пять его главных заповедей не слишком отличаются от христианских: 1) не убивай живое существо, 2) не воруй, 3) не прелюбодействуй, 4) не лги, 5) не пей хмельного. Не то чтобы эти правила так уж строго соблюдались, но как нравственный ориентир в обществе присутствовали и пропагандировались духовенством.
Изгнание из храма
К самим воспитателям предъявлялись гораздо более жесткие требования: буддийские монахи должны были соблюдать 250 религиозных предписаний, а монахини и того больше — 348. Одни и те же правила для верующих и их духовных наставников формулировались по-разному. Например, если рядовым последователям буддийского учения рекомендовалось избегать излишеств в любовных радостях, то служителям культа контакты с противоположным полом просто воспрещались. Однако священники это правило не очень соблюдали: сплошь и рядом заводили себе тайных жен и любовниц, ездили к гейшам в Ёсивара и вообще широко гуляли.
Служители храмов по большей части бывают люди распутные, и хотя законы повелевают им быть во всем воздержными. они не токмо что ведут жизнь невоздержную, но всегда, когда имеют случай, соблазняют замужних женщин и девиц, развращают их и делают разные другие гнусные бесчинства [Головнин, 1816].
В суровом XVII веке монахов-прелюбодеев день возили по городу, а после казнили на кресте. После некоторого смягчения нравов и законодательства в XVIII веке смертную казнь для настоятелей заменили ссылкой на отдаленные острова, а рядовых монахов стали на три дня выставлять к позорному столбу. Административные наказания оставили на усмотрение храмов, но дали понять, что от нарушителей лучше избавляться.
