А как устала я! Почему бы не сказать – умираю от усталости? Какой ритм! Переезды, бодрствования, банкеты, ленчи со сладостями и кремами, тропические ночи, когда плохо спится (проклятые оконные створки!).
– Пралин, надо все же познакомиться с Тихим океаном. Что скажете об уик-энде в ПальмСпринг?
– Готова.
Это не так далеко. Деревня для небожителей Голливуда. Тихий океан умирает крохотными волнами на песке, где нежатся привилегированные мира сего. Здесь царят снобизм и сумасшедший шик. Скалы обросли такими живописными цветами, что они кажутся искусственными.
«Туринг-Клаб» (ничего похожего на наш) – модный центр, где хорошим тоном считается игра в теннис, гольф или сквош, а также барахтанье в бассейне, а не в океане, что было бы верхом вульгарности. Юные девы, парни в шортах или домашних платьях лениво валяются на песке. Все словно отлиты в одной форме. Однако мой купальник привлекает внимание. Владелец «Туринг-Клаба», магнат, разбогатевший на производстве шампанского (у калифорнийского шампанского нет соперников, мы уже это знаем!), угощает нас совсем не американским завтраком. Цветные фотографии.
Я не устаю твердить про себя:
«Скоро уеду! Гляди! Набирайся впечатлений! Пользуйся “самыми прекрасными днями в жизни”!» На обратном пути мне показывают поразительно элегантные бунгало в самом сердце пустыни. В случае прокола шины здесь можно остановиться, хорошо перекусить, провести ночь (с прекрасной дамой). Эти заведения называют мотелями.
Вновь сажусь в самолет, нагруженная цветами, обласканная дружбой и поцелуями.
Полет происходит ночью. Можете надо мной издеваться, но я так и не сомкнула глаз… по уже известной причине. Если умру, то в бодрствующем состоянии!
Нью-Йорк. Идет проливной дождь, но он не пугает фотографов. Приехали Пренсы, Жермена. Все мною гордятся, похоже, я была «чудесной». Меня селят в «Уорик Отель». В холле на меня обращает внимание Полет Годдар
[131]. Новые поздравления мэра Нью-Йорка, нашего консула.
Буквально ливень цветов. Торжественная делегация от R.K.O.
Осталось всего два дня. Тем лучше! Я уже не только не в силах стоять на своих двоих, но и не влезаю в платья. Набрала целых четыре килограмма. В США меня будут вспоминать как мастодонта!
Я надеялась отдохнуть на борту «Мавритании», британского морского колосса, где мне заказали каюту. Каникулы затянулись. Мне уже скучно. Ни одного француза, за исключением встреченного в последний день ювелира из Марселя, который обнаруживает меня по моему частому вопросу: «Который час?» Очень любезен. Но что с ним делать?
Саутгемптон. Можно быть скромной, как фиалка… но молчание, равнодушие, это уже слишком! Я радуюсь, что меня ждет встреча в Дьеппе. Дала телеграмму, что прибываю. «Синемонд» сделает все необходимое. Мишель будет свободен! «Посланница» возвращается в родные пенаты.
На причале ни души. Меня не ждут. Что случилось? Багаж исчез. Когда я его наконец получаю, грузчики едва не доводят меня до сердечного приступа. Таможенники ничего не соображают. И в довершение ко всему – ни гроша в кармане! Мне на время плавания дали три фунта, но они быстро испарились. Даже билет купить не на что. Серый день, туман. Порт окружен руинами. Ни единого друга.
Конец сказки… Тоска. Вот тебе и возвращение домой. Вглядываюсь внутрь себя, раздумываю над пережитым приключением. Во что я поверила? Что произошло? Была я принцессой или звездой? Когда я не манекенщица, то просто-напросто вознесшаяся вверх мидинетка. Амбиции, разочарование, чудо! Какое-то мгновение я кого-то изображала. Не осталось ничего.
Часть четвертая
XVI. Швеция, Египет
Все мои неприятности произошли из-за отвратительной связи. Один ювелир помог мне, одолжил денег на поезд и вагон-ресторан. Боже! Как отстала Франция! Пыль, грязь! Даже бумаги нет там, где… ну, вы догадываетесь!
Тучи рассеиваются на Северном вокзале. Возвращается улыбка праздничных дней, когда я замечаю мать, братьев, Мишеля.
С ними Идзиковски и весь «Синемонд».
– Пралин, ты была сногсшибательна. Ты умно отвечала, высоко несла знамя Франции. Нам написал мэр Нью-Йорка. Шутка? Нет. Вот письмо с шапкой и печатью: «…На высоте своей задачи… безупречна…» и так далее… «Мы желаем, чтобы каждый год…» Ну как тут не возгордиться!
Усталость! Усталость и боль в сердце, ибо… что я узнаю? Через два дня после моего возвращения мой Мишель улетает в Южную Америку. Трехмесячное турне! Профессия! Наши профессии, которые держат нас и за которые мы держимся. Только не сходить с ума! Мне обеспечен заработок на хлеб и чуть-чуть на масло. Значит, надо спокойно вернуться к Бальмену, помочь ему показать модели, если он согласится доверить их мне. Общий хор: «Как она мила! Слава не испортила нашу Пралин!» Бальмен тронут, все меньше упрекает меня за постоянные отпрашивания, но: «Послушайте, мамаша Пралин, все это следует растопить!» Речь идет о четырех килограммах жира, которые исчезают после трехдневной диеты. Достаточно ли утренних упражнений для поддержания физической формы? Я смело отправляюсь к Лизетт Парьанте.
Я опасалась, что моя популярность пойдет на убыль. Теперь думаю, что это не так. Для части Парижа я остаюсь Мисс Синемонд. Немного растут заработки; вновь множество поездок. Я отчиталась о своей «миссии» в «Ампир» перед Клубом «Синемонд». Живо пересказала забавные происшествия: как отказалась купаться из боязни намочить волосы, как видела индейцев-артистов, как выступала на радио и проч., и проч.
В заключение откровенно призналась: «Там все происходит на огромной скорости. Двадцать минут на завтрак, и какой завтрак! Короче, Америка – это хорошо. Но Франция лучше!»
