Но он обладает даром восхищать меня. Высокий, почти лысый, он всегда носит шотландский пиджак, покорный его движениям. За стеклами очков смеющиеся глаза, рот никогда не теряет усмешки, а его акцент – славный акцент – оживляет разговор. Жорж лучится добродушием, человечностью. Исключительно музыкальный человек, он, говорят, – виртуоз виолончели, и мы оба сожалеем, что тирания расписаний самолетов, уносящих меня в разные концы планеты, до сих пор мешала мне побывать на одном из его музыкальных вечеров.
Ведущая модель Кристиана Диора – Алла Ильчун в шерстяном платье силуэта «Y», Париж, 1955. Фото Майка де Дюльпена
Я немного пристрастна к нему, но по праву, поскольку именно ему я обязана своим первым шагам в закрытом мире Высокой моды.
Если в излишних подробностях изложила свои встречи с фотографами, признаюсь, что я – их должница.
Не столь дружеские наши отношения с рисовальщиками. Позирование для них – работа унылая и мелочная, вызывает дополнительную усталость, а в конце концов не приносит никакой или почти никакой славы и выгоды. Чаще всего они приходят утром или после показа коллекции во второй половине дня и публикуют свои наброски в одном или нескольких французских и иностранных журналах.
Обычно им позируют новички или дублерши, а мы, завидев их, укрываемся в телефонных кабинках или ссылаемся на встречу с фотографом, чтобы избежать этого испытания.
Стояние на месте, которого требует от нас их работа, настоящий измор: ноги затекают, все тело начинает болеть, поясницу сводит судорога, а перегруженная нервная система получает новый удар. Мы зажимаемся, превращаясь в подушечку для булавок, и на некоторое время лишаемся рефлексов.
Манекенщицы-звезды, к счастью, быстро прерывают этот кошмар. Если только речь не идет о трех-четырех знаменитых рисовальщиках, таких же звездах, как Эрик или Грюо
[210], кстати людей очаровательных и полных внимания. Зная, насколько позирование утомительно, они устраивают перерывы, чтобы мы могли подвигать рукой или головой, и без нашей подсказки угадывают момент, когда возникает желание «сменить ногу».
Если фотографы и рисовальщики требуют от нас терпения и железной выносливости, то что говорить о наших взаимоотношениях с клиентками, по крайней мере с некоторыми из них, которые разыгрывают невероятные спектакли. Испытание иногда не столь продолжительное, но действует зачастую угнетающе.
Из удивительной галереи феноменов я вспоминаю об одной накрашенной, как клоун, американке, слегка безумной бабушке возрастом далеко за шестьдесят. У нее была довольно невинная мания – всегда выбирала самые «юношеские» туалеты из коллекции. Однажды я демонстрировала ей коктейльные платья, очень строгие и шикарные. Они ее не трогали. Внезапно, после часа дискуссий, она увидела молоденькую манекенщицу, которая шла по салону после сеанса позирования рисовальщику.
«Вот оно. Очаровательно!» – воскликнула она, преобразившись. «Оно» было чудесным платьем с воланами и крупными бантами на плечах. Наша избалованная бабуся в экстазе заказала его, но с кроваво-красным набивным рисунком. Даже самый крепкий бык рухнул бы от апоплексического удара!
Другие случаи, которых следует опасаться, происходят со звездами театра и кино, чья обидчивость часто ставит всех в затруднительное положение. Однажды я должна была позировать для совместной фотографии с кинозвездой, столь же красивой, как и знаменитой, ею восхищались все, видевшие ее на экране. К несчастью, она не предусмотрела, что я была высокой, а она нет. Неудобство ситуации она оценила сразу. Стоило взглянуть на меня, как ее лицо застыло. Последующие минуты оказались испытанием для всех: для нее, так как она без особой надежды пыталась показать себя; для меня, так как я безнадежно старалась выделить ее, отступая на задний план. А фотограф, ко всему прочему, видел, что актриса не умеет позировать. Вдруг у нее возникла идея, которая покончила со всеобщим замешательством: «Думаю, более занимательным будет, если я встану на колени среди вороха развернутых тканей. А вы – встанете рядом со мной». Ее решение было принято, но ни один из снимков никогда не был опубликован, а позже я узнала, что она воспротивилась публикации.
Не хочу быть несправедливой: среди актрис есть очаровательные женщины. К примеру, Симона Ренан, самая грациозная и красивая.
И признаюсь в своей большой любви к Марлен Дитрих, которая вызывает в наших салонах симпатию за свою обходительность и простоту. Однажды она сделала мне приятный комплимент:
– Фредди, у вас шея а-ля Модильяни
[211].
– Мадам, вы не в силах оценить удовольствие, которое мне доставили. До сих пор меня сравнивали только с лжетощими и нитевидными моделями Жан-Габриеля Домерга
[212].
Она добавила мне радости и смущения, сказав, что я «совершенно в своем жанре», и заказала несколько платьев из представленных мною. Она и не подозревала, что с пятнадцати лет была моим женским идеалом. Моя скромность в тот день подверглась суровому испытанию.
Что касается светских женщин, они очень красивы и зачастую более просты, чем старлетки, которым не хватает рекламы.
Марлен Дитрих в муслиновом платье, скроенном по косой, Голливуд, начало 1930-х гг.
Нет ничего лучше герцогини с ее непринужденностью или даже принцессы, как Бегум
[213], которая каждый раз по-дружески приветствует меня: «Добрый день, Фредди», – в Довилле, Биаррице или Каннах во время торжественных показов. Бывшая королева красоты, она с успехом может выступать и сейчас – настоящая дама, высокая (даже выше меня), с исключительным достоинством. Обладая редким вкусом, она умеет выбирать платья. Я была горда, когда она заказала несколько моделей из «моей» коллекции.
В отличие от крикливых выскочек, настоящую светскую женщину создает не объем перемещаемого ею воздуха. Примером истинно великой дамы может служить графиня Парижская
[214]. Как-то продавая конверты на благотворительной лотерее «Синей Ночи», я впервые увидела ее на вручении премии «Интералье»
[215]. Не будучи знакомой с этой веселой и очаровательной женщиной, чей стол был уже завален моими конвертами, я подошла к ней и без малейшего стеснения настояла, чтобы она купила еще. Тогда она попросту опустошила мою корзину. Представьте мое смущение, когда я позже узнала, что запросто подошла к той, кто в иных условиях могла бы быть нашей королевой.
