Зачем критиковать подобную практику? Она соответствует иному образу жизни, иному миру, где любят одеваться хорошо, но быстро. Все наши бесконечные тонкости всего лишь устаревшие обычаи Великого века! Для понимания ситуации достаточно посетить Эмму Домб в Сан-Франциско.
Поняв, что калифорнийское общество нуждается не только в шоферских ливреях, она специализировалась в производстве вечерних и свадебных платьев. Ее торговля пошла так успешно, что она установила у себя раскроечный стол… длиной семьдесят метров, самый большой в мире. Зайдите в ее магазин: словно все вечерние платья планеты договорились o встрече.
И в этот достаточно головокружительный вихрь торговли каждый сезон вбрасываются новые модели из парижских коллекций. Не у всех одинаковая судьба, поскольку при стоимости в Париже сто, двести или триста тысяч франков в США они продаются за десять – двести долларов (от трех с половиной до семидесяти или восьмидесяти тысяч франков). Самые дешевые есть одновременно самые упрощенные и самые воспроизводимые (тысячами и даже десятками тысяч экземпляров).
Видя размах и сложность американских сетей, трудно создать классификацию пользователей этих моделей. Есть производители шикарных моделей: Масис, Гимбелс, Орбахс, Рассекс, Сакс и Бергоф Гудман
[274], которые пытаются в своих воспроизведениях добиться наибольшей точности. Им даже случается во время показов демонстрировать рядом оригинальную модель и ее копию.
Есть спецшопы, как магазин Хатти Карнеги, разного рода бутики, а главное, «локомотивы» Седьмой авеню. Бен Цуккерман, Монте-Сано, Лари Олдрич, Морис Рентнер
[275] и прочие, которые держат средние цены и распространяют тысячи упрощенных копий наших моделей, адаптированных к требованиям американской женщины в отношении удобства и вкуса с неким налетом вызова. У них значительный объем деятельности, но его трудно определить из-за огромной армии перепродавцов и нежелания приоткрывать свои бухгалтерские книги (все боятся сборщиков налогов!). Но если верить специализированной прессе, американская швейная промышленность имеет годовой оборот в четыре миллиарда (!) долларов. Умножьте на триста пятьдесят, и вы получите эквивалент во франках. Невероятная цифра по сравнению с общей суммой экспорта парижской Высокой моды, составляющей около одного миллиарда франков. Мы видим, что наши модели просто безделица, когда пересекают Атлантику, и можно понять спешку покупателей, когда они пересекают ее в обратном направлении, чтобы обогатиться идеями.
И снова истина вынуждает нас сказать, что первым номером среди экспортеров – Кристиан Диор. Он один обеспечивает половину экспортного миллиарда. Если учесть, что в 1954 году Франция получила от него один миллион четыреста тысяч долларов экспортной выручки, то в этой цифре заложены доходы от видимого и невидимого экспорта, то есть деньги за товар, проданный под контролем таможни и Валютной службы, и деньги, полученные из рук в руки на авеню Монтень от долларовых клиентов.
Диор давно ведет политику торговой экспансии. Нынешний объем производства предприятия позволяет ему подписывать обязательства на несколько лет вперед с крупными покупателями, он предоставляет им эксклюзивное право использования в своих странах или зонах влияния. Кроме того, Диор обосновался за границей, выдавая лицензии некоторым домам, которые ставят фирменный знак на моделях, выполненных, как в Париже. Эти настоящие филиалы платят ему роялти, авторские права с продаж.
В 1956 году, через девять лет после основания, Диор создал сеть из пятнадцати фирм, разбросанных по миру, к ним надо добавить девять фирм «Кристиан Диор», три – в Париже (одежда, духи, обувь), четыре – в Нью-Йорке (одежда, духи, меха, деловой центр Диора), одну – в Каракасе (одежда, чулки, духи) и одну – в Лондоне. Предприятие так разрослось, что его управление децентрализовано: самый большой объем дел приходится на Нью-Йорк, а не Париж. Всего, вместе с торговлей одежды, годовой оборот, по его собственному признанию, достигает семи миллиардов франков. Одно из первых вспомогательных предприятий было расположено в Нью-Йорке в 1948 году, через год после основания в Париже материнской фирмы, которая сразу после открытия резко пошла вверх.
Летнее платье от Диора, 1959
Дважды в год Диор специально создает для города небоскребов коллекцию готовой одежды из сотни моделей, совершенно отличных от моделей, предназначенных для Парижа, где он остается великим модельером, будучи в НьюЙорке производителем шикарной продукции. Там он обращается к менее богатой клиентуре и назначает дату показов до парижских дефиле: июнь – для коллекций осень – зима, ноябрь – для весны – лета.
Заказы, изготовленные в отобранных мастерских, поставляются в срок от шести недель до двух месяцев после презентации американских размеров от десятого до восемнадцатого. Они распространяются в США через спецшопы. Цены, конечно, намного ниже, чем в Париже: сто двадцать пять – четыреста долларов (от сорока до ста сорока тысяч франков) для дневных и коктейльных платьев, сто тридцать пять – триста долларов (от пятидесяти до ста тысяч франков) – за костюмы и манто. Начиная со ста двадцати пяти долларов (восемьдесят тысяч франков) – за вечернее платье.
Специальные службы позволяют Кристиану Диору заниматься ведением статистики, которой он весьма гордится. Из ста франков, поступающих в кассу Дома, восемьдесят франков происходят от продажи моделей, а двадцать – от продажи идей и прав на воспроизводство в виде выкроек. Шестьдесят франков дает частная клиентура, а сорок– профессионалы. Двадцать пять франков поступают из Франции, а семьдесят пять («видимых» или «невидимых») – из-за границы. Поскольку престиж Дома оценивается по тому интересу, который проявляют заграница и профессионалы, то вывести заключение легко.
Кстати, есть еще одна цифра, особая гордость Диора: его видимая и невидимая экспортная выручка составляет 0,5 % всего видимого экспорта Франции. Это означает, что двести фирм Диора обеспечивают объем всей внешней торговли страны.
А вывод таков – Франция экспортирует, несомненно, мало, а Кристиан Диор вывозит много.
Он не только стремится закрепиться за границей, но и расширяет влияние на французскую провинцию. Это не всегда легко, поскольку провинциальная мода страдает кризисом старости. Ее кадры – люди пожилые, они с трудом перестраиваются, им не хватает парижского духа, который дает жизнь тряпкам. Провинция переживает трудный период. Из ста пятидесяти домов, существовавших до войны, каждый третий исчез. В таких городах, как Бордо или Марсель, достаточно известных, чтобы привлекать клиентуру, их насчитывается едва с десяток. Почти повсюду одерживает верх готовая одежда. Страсбур, к примеру, расположенный рядом с Германией, стал царством готового платья. Чтобы включить насос провинциальных закупок, парижский Синдикат Высокой моды подписал ряд соглашений, дающих преимущества модельерам Реймса, Клермон-Феррана или другим, кто приезжает в Париж за вдохновением. Им достаточно закупать на шестьсот тысяч франков в год у одного, другого или всех модельеров, чтобы получить право на просмотр всех коллекций, что позволяет набирать идеи на целый сезон.
