Пес почуял, что решительность Эпло поколебалась. Он заскулил, умоляя позволить ему тяпнуть змельфа за ногу, если ничего получше не подвернется.
– Пусть твое оружие лежит там, где лежит, – сказал Санг-дракс, взглянув на тот самый камень, где у Эпло был тайник. – Позже оно тебе еще понадобится. Ты сам в этом убедишься. Тогда я приду и скажу тебе.
Эпло, ругаясь под нос, приказал собаке лечь в угол.
Пес неохотно повиновался, но сначала отвел душу – присел на задние лапы и с лаем и рыком бросился на дверь. Его морда доходила до решетки. Он сверкнул клыками, затем спрыгнул и, крадучись, отошел в угол.
– Держать такое животное – проявление слабости, – заметил змельф. – Странно, что твой хозяин это позволяет. Несомненно, и он стал слаб.
Эпло повернулся к змельфу спиной, рухнул на койку и мрачно уставился в потолок. Он не видел причины обсуждать с Санг-драксом собаку, или своего повелителя, или что бы то ни было.
Змельф вальяжно оперся на дверь и начал свой так называемый ежедневный отчет:
– Утро я провел с принцем Бэйном. Ребенок здоров и в хорошем настроении. Похоже, он привязался ко мне. Ему дозволено бродить в моем сопровождении по всему дворцу, где ему угодно, за исключением, разумеется, императорских покоев. Каким бы удивительным это тебе ни показалось, эта честь была оказана мне. Эльфийскйй граф по имени Третар, – как говорят, ухо императора – также питает ко мне расположение. Боюсь, о здоровье гномихи ничего хорошего сказать не смогу. Ей очень плохо.
– Но они же не причинили ей вреда? – спросил Эпло, позабыв, что решил не разговаривать со змельфом.
– О нет, конечно же, нет! – заверил его Санг-дракс. – Она для эльфов слишком ценная пленница, чтобы плохо с ней обращаться. Ей отвели комнату рядом с покоями Бэйна, хотя выходить ей не разрешается. Как ты вскоре услышишь, цена этой гномихи растет. Но она отчаянно тоскует по дому. Не спит, теряет аппетит. Боюсь, она умрет от тоски.
Эпло фыркнул, подложил руки под голову и поудобнее устроился на койке. Он и вполовину не верил тому, что рассказывал ему змельф. Джарре была разумной, уравновешенной гномихой. Возможно, она больше, чем о чем-либо другом, беспокоилась о Лимбеке. И все же было бы хорошо забрать ее отсюда и вместе с ней вернуться на Древлин…
– Почему же ты не бежишь? – спросил Санг-дракс. Эта его манера внедряться в чужие мысли просто бесила патрина. – Я бы с удовольствием помог тебе. Не могу понять, почему ты сидишь здесь.
– Может, потому, что вы, змеи, очень хотите отделаться от меня.
– Дело не в этом. Мальчишка Бэйн не желает уезжать. А ты не осмеливаешься бежать без него.
– Несомненно, это твоих рук дело. Санг-дракс рассмеялся.
– Польщен, но, боюсь, не смогу принять эту похвалу на свой счет. Это его собственный замысел. Этот Бэйн – совершенно замечательный ребенок.
Эпло зевнул, закрыл глаза, скрипнул зубами. Даже сквозь опущенные веки ему виделась ухмылочка Санг-дракса.
– Геги пригрозили разрушить Кикси-винси, – сказал змельф.
Эпло вздрогнул, выругался и заставил себя лежать спокойно. Все мускулы его тела напряглись.
Санг-дракс продолжал тихо рассказывать – его слова предназначались только для ушей Эпло.
– Эльфы думают, что это гномы отключили Кикси-винси. И теперь они предъявляют ультиматум этому гномьему вожаку – как там бишь его зовут?
Эпло молчал.
– Лимбек, – ответил на свой вопрос Санг-дракс. – Странное имечко для гнома. Никак не могу запомнить. Эльфы приказывают этому Лимбеку немедленно включить Кикси-винси, или они пришлют ему эту гномью самку по частям. А гномы, находясь в таком же заблуждении, уверены, что это эльфы отключили машину. Этот ультиматум их привел в довольно сильное замешательство, но благодаря некоторым нашим намекам они пришли к заключению, что ультиматум всего лишь трюк, какой-то тонкий эльфийский ход, направленный против них. И Лимбек ответил, – между прочим, я сам только что слышал это от графа Третара, – что, если эльфы тронут хоть волосок на ее бакенбардах, геги вообще разнесут Кикси-винси. Разнесут Кикси-винси, – повторил Санг-дракс. – Мне кажется, они могут это сделать. А ты как думаешь?
Да, Эпло был совершенно уверен в том, что они могут. Они поколениями работали на Кикси-винси, они держали эту машину на ходу, даже когда сартаны бросили ее. Гномы поддерживали жизнь в ее теле. Они могли бы и убить ее.
– Да, могли бы, – согласился Санг-дракс. – Могу представить себе эту картину. Геги дадут подняться давлению пара в паровых котлах, пустят бешеный ток… Кикси-винси взорвется с такой разрушительной силой, что гномы по дурости поднимут на воздух весь Древлин, не говоря уж о самой машине. И туда же дойдут планы владыки Ксара насчет завоевания Четырех Миров. – Он начал смеяться. – Мне это показалось таким забавным! Вся соль в том, что ни гномы, ни эльфы не смогут снова запустить эту дурацкую машину, даже если захотят! Да, я провел кое-какие исследования, исходя из того, что мне на корабле рассказала Джарре. До тех пор я верил – как и эльфы, – что это гномы отключили Кикси-винси. Но ведь это не так. Ты знаешь причину. Врата Смерти открылись. Все дело в этом, не так ли? Однако мы не знаем, как это получилось или почему. Но, честно говоря, нам, змеям, все равно. Видишь ли, патрин, нам пришло в голову, что остановка Кикси-винси погрузит в хаос не только этот мир, но и все остальные. Ты спросишь: что же вы сами не разрушите машину? Мы не можем. Может, потом. Но мы предпочитаем оставить это гномам, чтобы разжечь в них ярость, злобу и страх. Когда это случится, патрин, их отчаянье и гнев, беспомощность и страх будут достаточно сильны, чтобы насытить нас по крайней мере на цикл.
Эпло лежал неподвижно. Он так стискивал челюсти, что мышцы заныли от усилия.
– Император пока не знает, что делать, – сказал ему Санг-дракс. – Лимбек дал эльфам два цикла на размышления. Я передам тебе, что они решили. Извини, но мне надо идти. Служба. Обещаю, что научу Бэйна играть в рунные кости.
Эпло услышал удаляющиеся шаги змельфа. Затем Санг-дракс остановился и вернулся к двери.
– Я поправляюсь от твоего страха, патрин.
Глава 29. ПАКСАЙЯ. Аристагон, Срединное Царство
Эльфийский корабль «Семиокий Дракон», названный так в честь легендарного чудовища эльфийских сказаний
[56]
, совершил благополучную, хотя и несколько неуклюжую посадку в Паксайе. Корабль был тяжело нагружен. Погода не благоприятствовала полету. Всю дорогу были дождь, ветер и туман. В порт корабль прибыл с опозданием на цикл. Команда была в дурном расположении духа, пассажиры, закутанные от холода почти до самых глаз, имели несколько бледный вид. Люди-рабы, работавшие гигантскими крыльями, тяжело обвисли на цепях, слишком усталые для того, чтобы идти в тюрьму, где их будут держать до следующего полета.
